– Но я могу научиться! – воскликнула Джейн. – Есть учебник?.. Я знаю одну превосходную книгу… А зачем?
– Меня уверяли, что графолог, сконцентрировавшийся на особенностях почерка, на черточках у «т», на завитках у «л», не способен читать – в смысле понимать– тексты, которые ему вверяют.
Джейн залилась краской.
– Это упрёк?
– Это шутка.
– Но я приму к сведению.
Жёлтые глаза Фару сверкнули.
– Не делайте лица швеи-подёнщицы, Джейн, это не производит на меня впечатления.
Она закусила губу и сдержала готовые пролиться слёзы, а Фанни, привыкшая к подобным выходкам, упрекнула Фару:
– Фару! Грубиян! Тебе не стыдно? Из-за какого-то там негодяя Бранк-Юрсина! Скажи, Фару, он всё так и продолжает воровать письма из чужих столов?
– А что ему ещё делать?
Она состроила гримаску, потёрла пальцем свой очаровательный носик.
– А ты не боишься, что это слегка отдаёт кинематографом… или… мелодрамой?
– Мелодрамой! Нет, вы только посмотрите!
Он подсмеивался над ней без всякой нежности, свысока.
– Да, – настаивала на своём Фанни. – Уверяю тебя. Фару развёл в стороны свои большие руки:
– А что бы ты сама сделала, если бы узнала, что в каком-то сейфе, ящике, в тайнике каком-нибудь находятся письма человека, который был любовником… Высморкайтесь как следует, Джейн, и поделитесь с нами вашей точкой зрения… Так что бы ты сделала, Фанни?
– Ничего.
– Ничего, – произнесла и Джейн тем же тоном.
– Ах, малышки вы мои! Вы так говорите, а сами…
– Ничего, – решительно сказал Жан Фару, который вернулся домой с наступлением вечера – темнота придала ему смелости.
– Ах ты, клоп! – проворчал Фару.
– Ну, если и Жан придерживается мнения, что ничего… Поди-ка сюда, психолог… Ты плоховато выглядишь последнее время…
– Жара, мамуля.
– Это факт… Я знаю, что кто-то, – заявил Фару-старший, – будет сегодня ночью спать на маленьком диванчике! И не кто-то, а я!
– Нет, я, – возразила Фанни.
– А я – на террасе, – подхватила Джейн.
– А я – вообще нигде, – сказал Жан.
– Почему, Жан?
– Полнолуние, мамуля. Кошки и мальчики в такие ночи гуляют.
В сгущавшейся темноте он со своими светлыми волосами, поблёскивающими глазами и зубами, казалось, фосфоресцировал и слегка подрагивал, как вода в роднике. Отец смерил его с ног до головы взглядом, в котором не было ни сердечности, ни родительской гордости.
– В твоём возрасте… – начал Фару.
– «…я уже совершил убийство и произвёл на свет человека», – процитировал юноша.
Фару польщённо улыбнулся:
– Хм! Хм!
– Ничего себе штучки, – с упрёком сказала Джейн.
