Скрипнула калитка, из ближайшего дома вышла молочница. Увидела нас и почему-то растерялась, засеменила прочь.
— Спасибо! — прошептал Витька.
Речка была совсем рядом. Тихая и неширокая, она давно была облюбована местной детворой. Да и мы со штурманом Васильковым любили вечером, выдув самовар—другой, посидеть на бережку или забраться в воду у запруды. Летом речушка немного зацветала, становилась совсем сонной и ласковой.
Еще в ней водились плотва и караси.
Витька скинул сандалики и радостно забрался в воду. Я же сел на берегу, обхватил руками свою несчастную голову и стал думать о жизни: какая она сложная, запутанная, какие удивительные встречи в ней случаются и какие трудные решения порой приходится принимать.
Тут Витька закончил плескаться, выбежал на берег и весело запрыгал на одной ножке, вытрясая воду из уха. Я одобрительно посмотрел на него — какой он ладный, бодрый и совсем без головной боли. И Витька будто поймал мой взгляд, нахмурился, подошел и положил мокрые ладошки мне на лоб.
— Терпите, дядя Святослав, — сказал он. — Вначале будет сильно больно, а потом все пройдет.
И действительно — голова будто взорвалась изнутри! Но не успел я завопить, как боль стихла.
— Что же это такое получается? — спросил я. — Ты у нас экстрасенс? Лечишь руками?
— Нет, нет! — Витька замотал головой. — Лечить я не умею. Я ускорил ход времени в вашей голове, вот все ваше похмелье и проскочило за три секунды!
— Все-таки ты монстр, — понял я. — Как не стыдно, Витя! Ты мне врал!
Витя покраснел, но с вызовом сказал:
— А если добро людям причинять? Это тоже монстр?
Я задумался. Конечно, суровые правила Дальнего космоса придуманы не зря. Еще в двадцать втором веке люди узнали, что у космонавтов, летавших к звездам, дети вырастают страшными монстрами. Не обязательно злыми, но любая их забава была парадоксально связана с космическими процессами. После того как сыну космонавта Ермакова не дали мороженого, а в итоге вся Венера покрылась льдом, человечество насторожилось. А уж когда Элли, дочурку космонавта Бриннера, не пустили в цирк… В общем, все эти дети теперь лежат в анабиозе, а новые космонавты дают строгую клятву никогда не заводить детей…
— Что твой папа говорит? — ушел я от ответа.
— Говорит, что ничего… что я мирозданию не угрожаю… — Витька опустил глаза. — Я ему обещал никогда своих способностей не использовать. Вы уж не говорите… про то, что голову вам вылечил!
В сердцах махнув рукой, я сказал:
