— Так ты не рождена рабыней? Тогда ты, должно быть, стала пленницей, захваченной во время войны. — Он улыбнулся. — Странно, ведь в твоем распрекрасном Гвинтале не было войн.
— Неужели так важно, как я попала сюда? Главное, я здесь и лечу твоего друга.
Гейдж согласно кивнул.
Он присел к костру, глядя на трепещущее пламя огня. Солнечный сумеречный луч упал на его голову, и она вдруг увидела, что его шевелюра темно-темно рыжая. Странно, ведь при ярком свете волосы казались иссиня-черными.
— Просто я нахожу тебя слишком загадочной женщиной и чувствую себя неспокойно, ничего о тебе не зная. Осторожность не помешает, — попытался Гейдж объяснить свой интерес к ней.
Он считает, что она может причинить беспокойство? До сих пор никто ей об этом не говорил. Под его взглядом ей не хватало воздуха. Дышать от волнения стало трудно, но Бринн справилась с собой.
— Со мной Малик в безопасности. Я не смогла бы причинить ему вред при всем моем желании.
— Почему? — не спускал с нее глаз Гейдж.
— Я знахарка. И должна лечить людей, — просто ответила она. — Зло погубило бы меня.
— Ну и что, я знал многих лекарей во время сражений, и ни с одним из них ничего не случилось, даже если умирали их раненые, — цинично усмехнулся он. — Я даже подозреваю, что кое-кто из них способствовал отправлению умирающих в небытие.
— Тогда они были не настоящими врачевателями.
— И в Гвинтале такого бы не произошло.
— Никогда.
Ее голос излучал такую силу, что Гейдж перестал иронизировать.
— Я почти поверил тебе.
— Прекрасно. Тогда ты не будешь больше глазеть на меня так, словно ждешь, что я перережу Малику горло и тебе надо успеть этому помешать.
— А что, если я не только из-за этого смотрю на тебя?
Что-то в его тоне заставило Бринн говорить очень осторожно:
— Вряд ли. Ты никому не доверяешь и видишь во мне недруга Малика.
— У тебя листок в волосах.
— Что?
Гейдж мигом вскочил и в один прыжок преодолел разделявшее их расстояние. Протянув руку, он осторожно вынул из ее волос желтый листок, нежно дотронувшись до локона на ее виске.
— У тебя такие живые волосы, такие густые. Как блестящая шелковая паутина…
Приступ удушья вновь подкатил к ее горлу, ватными сделались ноги. Он стоял над ней, сильный, властный, прекрасный. В беспомощном возбуждении Бринн смотрела на него. Как это прежде не замечала она крутой изгиб его нижней губы, а сейчас она слабела от желания приложить к ней палец.
Поспешно отступив, Бринн отвела взгляд.
— В самом деле листок, — отрывисто бросила она. — Волосы за все цепляются, поэтому я зачесываю их назад. — Она посмотрела с холма вниз. — Хотела бы я знать, где моя вода? Капитан обещал, что кто-нибудь принесет ее.
