Именно его я переводила в те годы. Собственно, я его переводила постоянно, но тогда перевела, кроме эссе, четыре романа, по одному в год. К этому мы еще вернемся, а сейчас попытаюсь ему подражать -в смысле сюжета, конечно; не больше.
Жили мы в квадратном дворе, где росли плакучие ивы, в трехкомнатной квартире. Сын только что женился в Москве, у него родился сын Матвей (Мо-теюс), и они иногда к нам приезжали; а жили мы с дочкой и котом Кешей. Этот кот был председателем Честертоновского общества, избранным в 100-летнюю годовщину с честертоновского рождения, 29 мая 1974 года, когда Сергей Сергеевич Аверинцев, братья Муравьевы, Юлий Анатольевич Шрейдер и Кяс-тас Янулайтис основали это общество (здесь, в Москве). Много позже я узнала, что тогда же его основали в Англии. Чтобы сильнее было, для этого случая Кешу назвали Инносент Коттон Грэй.
Примерно через год после нашего переезда, перед самым началом польских событий (конец лета -начало осени 1980-го), у нас поселился тайный священник, молодой доминиканец, в миру – инженер-связист. Еще через год ему предложили работать в милиции – кажется, проверять, не крадут ли машины с сигналами, и он согласился. Сам он не понимал, почему, а моя дочь предполагала, что устал бояться: «знают – не знают», и рывком решил проверить. Как права была Ахматова, когда сказала, что боялись все и все время (цитирую по памяти). С тех пор в шкафу у него висели рядом форма – и доминиканский ха-бит, черный доминиканский плащ, прозрачная аль-ба, два-три расшитых орната самых честертоновских цветов. Ходил он в обыкновенном костюме.
Каждое воскресенье мы шли с ним к монашкам, которые, отсидев свое, жили попарно в своих квартирках. Чаще мы ходили в ближнюю квартирку, за вокзалом. Там жили девяностолетняя настоятельница, мать Антонина, и кругленькая, сероватая сестра Маргарита. Две другие и еще одна, живущие сами по себе, приходили туда – Екатерина, Магдалина, Филумена. Наш отец Доминик служил мессу. Потом обедали и непременно на сладкое ели крем-брюле или конфеты «Коровка». На балконе росли незабудки и маргаритки. Мать Антонина вспоминала со мной любимые детские книжки – «Маленькую принцессу», «Леди Джейн».
Знаете ли вы, что такое интенция? Вот что: когда о чем-то молишься, можно что-то сделать, от чего-то отказаться или, на самый худой конец, посвятить свои тяготы – скажем, болезнь. Собственно, это обет, но, сколько я их видела, слышала, ничего самонадеянного в них нет, все препоручается Богу. Сестры и матушка давали обеты непрерывно. Особенно заволновались они, когда 13 мая 1981 года был ранен Иоанн Павел II. Стали перезваниваться: «А ты что посвятишь?», «Аты?». Я посвятила перевод «Четверга»
