Все домочадцы с любопытством следили за работой, – так интересно, так весело было смотреть, как похожий па гигантскую корзину бамбуковый каркас день ото дня чудесно обрастал пухлой бумажно-клейстерной плотью; как вдруг бесформенное отверстие в корзине оказалось зубастой пастью; как мясистый нос появился – широкий, ноздрястый; затем стеклянные плафоны сделались глазами, бессмысленно, придурковато глянувшими из-под низкого, приплюснутого лба…
Наступало самое увлекательное – раскраска.
И вот щеки чудовища покрылись багровым румянцем, кроваво закраснелись толстые губы разинутого рта и плотоядно сверкнули зубищи… Голова ожила!
Странная в своей великанской нелепости, она рычала, вожделела, ярилась желаньем сожрать, проглотить с потрохами…
И лишь ее мертвая бумажная сущность не позволяла расправиться с жертвой взаправду.
А то бы… ух!
Приходилось сдерживаться, делать вид, что – ничего особенного, господа, шутка, правда, несколько рискованная, выходящая за рамки… ну, приличия, что ли, желательной благопристойности…
Папироски-то ведь держит в золотом портсигаре, на коем искусно награвировано: «От князя В. А. Долгорукого».
Также и альбомные росчерки – н а п а м я т ь д р а ж а й ш е м у…
Какие лица, какие фигуры, бог мой! Члены императорской фамилии, министры, генералы…
Компрене ву? То-то и оно.
Сидели, улыбались. Кузнецовские чашечки с кофеем – синие и золотая кайма.
Бархатный перезвон часов, похожих на готическую башню старинного собора.
Благоуханье тончайшего табака.
– Прелестно, прелестно… – Легкое безболезненное покачиванье ногой, улыбка. – Но как вам удалось заставить ее при слове «собака»…
– Пустяки, ваше превосходительство. Нервная рефлексия.
– Нервы у собаки? Ха-ха! Не вздумайте сказать это преосвященному…
– Но, ваше превосходительство, нервные системы архиерея и собаки имеют много общего. Биологическая наука…
– Оставим в покое биологию… – Улыбка, иронический прищур слегка припухших старческих век. – И преосвященного также.
– Но, ваше превосходительство, вы первый назвали его!
– Хе-хе-хе! С больной головы на здоровую, не так ли?
«Все хорошо, отлично, – подумал губернатор, – беседа двух интеллигентных людей. Рефлексия. Биология. Но как же с главным?»
Дуров невозмутимо курил, прихлебывал из синей чашечки.
– Будем откровенны, – дружески кладя подагрическую руку на колено Анатолия Леонидовича, сказал губернатор. – Мне было бы очень неприятно, если б вы сочли нужным повторить этот номер здесь, у нас… Во избежание, так сказать…
