— Доррит Вегер?
Я обернулась. На пороге стояла медсестра в белых брюках и светло-голубой рубашке.
— Я сестра Анна, — сообщила она. — Если у вас будут вопросы, обращайтесь ко мне.
Она рассказала, что мне предстоит в ближайшие часы: принять душ со специальным антисептическим мылом, переодеться в больничную рубаху, получить успокаивающий укол и отправиться в операционный зал, Надеюсь, к этому времени я уже засну.
Операция прошла хорошо. Я очнулась от наркоза, но чувствовала себя отвратительно, меня тошнило, а из носа торчал какой-то противный зонд. Это было ужасно, но, по крайней мере, я была жива. Студент-медик получил свою почку и, как мне сообщили, чувствовал себя хорошо. Через пару дней меня выписали. Юханнес встретил меня с конфетами и цветами, отвел домой и всячески обо мне заботился: готовил еду, варил кофе и чай, кормил меня шоколадными конфетами. Он даже читал мне вслух рассказ Сомерсета Моэма «Муравей и кузнечик».
Понадобилось какое-то время, чтобы оправиться после операции, но я была здоровой и сильной и скоро вернулась к прежней жизни. Я работала над романом, плавала и парилась в бане, чаще всего с Алисой и Эльсой, которые тоже недавно расстались с органами (Эльса отдала часть печени, а Алиса — почку, как и я).
— Если бы я знала, какая это легкая операция, — сказала Алиса, когда мы сидели в сауне втроем, — я бы, наверно, добровольно отдала почку еще раньше, когда жила в обществе.
— Правда? — удивилась Эльса. — Вот так просто отдала бы почку какой-нибудь скучной тетке с пятью скучными детьми и рутинной работой? Добровольно? Ты серьезно?
— Ну, не тетке, конечно, хотя… Все имеют право на жизнь. Даже скучные тетки.
— Хм. Как благородно с твоей стороны, — отметила Эльса.
— Да, я такая. Зовите меня святая Алиса, — улыбнулась Алиса и сложила руки в молитвенном жесте и, изобразив серьезное лицо, своим низким грубым голосом протянула: — Аминь!
Мы не могли не расхохотаться. От смеха закололо в животе, и мы с Эльсой одновременно прижали руки к шрамам после операции.
Затем мы начали их сравнивать. В сауне, кроме нас, ну и, конечно, камер слежения и микрофонов, никого не было, так что нам некого было стесняться. Шрам Алисы больше моего, но мой — уродливее. Он был похож на один сплошной черно-зелено-желтый синяк. У Эльсы был самый большой шрам, лилово-красный и припухший по краям. Когда, мы закончили свой осмотр, Эльса сказала:
— Доррит, я должна что-то тебе сказать. Я искала подходящий случай, но… наверно, лучше этого случая мне и не представится. Это касается твоей сестры.
