Она знала, что Пушкин преклонялся перед Марией Волконской. И она осталась с ним навсегда в его стихах «Редеет облаков летучая гряда», «Таврида», «Буря» («Ты видел деву на скале…»), «Не пой, красавица, при мне», «На холмах Грузии лежит ночная мгла…». И в посвящении «Полтавы», а также в первой главе «Евгения Онегина».
В сердце поэта, всецело отданном своей мадонне – она чувствовала, – все же остался маленький уголок для русской женщины, совершившей великий подвиг. Даже последняя квартира на Мойке, где жили Пушкины, была связана с Марией Николаевной. Там раньше жил Волконский и проездом останавливалась Мария Николаевна. И часто горькие раздумья охватывали Наталью Николаевну. Но, ревнуя Пушкина к прошлому, Наталья Николаевна сердцем чувствовала, что она была его единственной настоящей любовью, об этом говорило все, начиная с его «Мадоны»:
Исполнились мои желания.
Творец Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадона,
Чистейшей прелести чистейший образец.
«Мир Пушкина, которым он жил, – думает Наталья Николаевна, – был необычайно сложным. Мир его творчества – не доступный никому, кроме него, – огромный и прекрасный. Я – его мадонна – несла в себе для него тоже целый мир. Мир семьи. Мир его друзей. И даже сложнейший мир его суеверий».
Друг Александра Сергеевича Даль писал в своих воспоминаниях:
Пушкин, я думаю, был иногда и в некоторых отношениях суеверен: он говаривал о приметах, которые никогда его не обманывали, и, угадывая глубоким чувством какую-то таинственную, непостижимую для ума, связь между разнородными предметами и явлениями, в коих, по-видимому, нет ничего общего, уважал тысячелетнее предание народа, доискивался в нем смыслу, будучи убежден, что смысл в нем есть и быть должен, если не всегда легко его разгадать.
Однажды, еще в юные годы, в присутствии друзей вдохновенная гадалка выбрала Пушкина для своих предсказаний. Он вначале отказывался, потому что в этот день проиграл в карты последние деньги и заплатить за гадание ему было нечем. Но гадалку это не убедило.
– Призайми у товарищей, – сказала она, – деньги ты вот-вот получишь. И неожиданно. А еще получишь ты такое же неожиданное предложение на новую службу…
Она гадала на картах, а потом долго разглядывала его руку с совершенно необычными линиями, покачивала головой, недоуменно пожимая плечами, думала о чем-то, а потом сказала:
– Ты прославишься на все отечество. Будешь любим народом даже после смерти. – Затем, помолчав, снова вглядываясь в линии руки Пушкина, продолжала: – Два раза ожидает тебя вынужденное одиночество, вроде бы как заключение, но не тюрьма. А жить будешь долго, если на тридцать седьмом году не погибнешь от белой лошади или от руки белого человека. Их особенно должно тебе опасаться.
