– Ты что-то спутал, сержант, – сказал я, тоже не утруждая себя китайскими церемониями. – Моим командиром тебя никто не назначал.
– У нас нет сержантов. Я капрал. – Подбородок моего собеседника вызывающе вздернулся, так и напрашиваясь на хороший удар.
– Да хоть центурион. – Я презрительно ухмыльнулся. – Твое дело за чистотой следить? Вот и следи. Только для начала тебе не мешало бы собственную рубаху простирнуть.
Чувство, которое мы испытывали друг к другу, было взаимным. Оно называлось ненависть с первого взгляда. Перенести бы нас в первобытную эру, мы бы там уже бросились перегрызать один другому глотки. Преимущество цивилизации состоит в том, что люди, прежде чем убивать или увечить друг друга, всегда могут для начала обменяться мнениями.
– Мало тебе вчера вломили, писатель, – сказал капрал с сожалением и многозначительно огладил ребристую рукоятку дубинки, висевшей у него на поясе.
– Зря ты носишься со своей палкой, как с собственным членом, прапорщик. – Я умышленно переврал звание собеседника, догадываясь, что это совершенно выведет его из себя. Не мог же я вот так просто взять и врезать по обращенному ко мне подбородку с ямочкой лишь потому, что мне этого очень захотелось. Надо же соблюдать какие-то элементарные приличия, верно?
Но, как выяснилось, воинственного крепыша гораздо сильнее задело оскорбление его дубинки, потому что он немедленно достал ее и принялся то ли баюкать, то ли утешать ласковыми похлопываниями о ладонь.
– Я могу переломать тебе все кости, писатель, – предупредил он. – Возни с тобой будет немного, зато удовольствия – масса.
– Знавал я одного человека, который утверждал, что у него самые тяжелые в мире яйца. Но он их никогда прилюдно не взвешивал. Ты не из этой же породы, кадет?
Дубинка лениво взмыла в воздух. Я видел, что удар намечается не сильный, потому что калечить гостя без хозяйского приказа этот холуй не отважился бы. Он просто собирался меня слегка проучить. Выразить свое отношение ко всяким там умникам с хорошо подвешенными языками. Очень может быть, что он вообще замахнулся просто для острастки. Чтобы издевательски загоготать, когда я в страхе отпряну в сторону.
Наверное, он ужасно растерялся, когда я метнулся в совершенно противоположном направлении – прямиком к нему. А еще несказанно удивился, потому что чего-чего от меня не ожидал, так это крепкого дружеского объятия. Во всяком случае, капральская дубинка так и осталась зависшей в воздухе, когда он сам был обхвачен за туловище, резко приподнят над влажным после мытья полом и переставлен на полтора метра левее.
