Там дожидалось его ведро, полное грязной воды. Угодив в него ногой, капрал ойкнул от неожиданности, хотя, учитывая окружающую температуру, вода вряд ли могла показаться ему слишком холодной. Не знаю, не пробовал. Внести ясность в этот вопрос мог только он сам, но его гораздо сильнее занимала нога, застрявшая в ведре. Пристукивая ведром об пол, капрал крутился на месте с проворством подвыпившего инвалида, затеявшего неуклюжую пляску под слышную только ему одному гармошку.
Единственным зрителем этого незатейливого шоу оставался я, потому что Денис Карташов исчез с недомытого поля битвы так стремительно, словно научился летать на своей швабре.
– Я убью тебя, писатель! – хрипло пообещал капрал, когда сброшенное ведро, подпрыгивая на ходу, покатилось прочь.
Это очень напоминало полузабытый шлягер профессора Лебединского, только тот апеллировал не к писателю, а к лодочнику. А сам капрал, стоящий посреди бурой лужи, больше всего походил на обмочившегося во время боя новобранца.
Я дал ему для исполнения угрозы десять секунд. Ровно столько потребовалось мне, чтобы закурить и выпустить в сторону противника первую дымную струю.
– Ты знаешь, где меня найти, хорунжий, – сказал я с расстановкой, когда стало ясно, что гладиаторские бои переносятся на неопределенный срок. – Но сейчас для тебя главное позаботиться о том, чтобы я сам тебя не нашел. Понимаешь, что я имею в виду?
Удостоверившись в том, что мое простенькое заклинание обратило противника в неподвижную и к тому же онемевшую статую, я повернулся к нему спиной и пошел прочь.
Секрет этой магии был прост. Нужно не столько знать волшебные слова, сколько уметь произносить их соответствующим тоном.
4
К Марку я заглянул по-соседски, без стука. Дверь не оказала ни малейшего сопротивления. Как и моя собственная, она не была оснащена ни замками, ни задвижками. По-видимому, предполагалось, что у гостей не должно быть никаких секретов от хозяина дома.
Марк возлежал на кровати животом вниз, почти голый, как будто приготовился к сеансу массажа. Вылитый римский патриций или древнегреческий эпикуреец. Лишь нелепые ажурные чулки нежно-розового цвета портили первое впечатление. Если бы они валялись на полу, то еще ладно, с их присутствием в комнате можно было бы как-то смириться. Но чулки были натянуты на кривые и волосатые ноги Марка и, должен признаться, шарма ему ничуть не прибавляли.
Он не обернулся на шум, и я совершенно не удивился такой апатии. На полу возле кровати стояли три опустошенные бутылки из-под вина. Не знаю, чем там решил побаловаться великовозрастный лоботряс, кисленьким или сладеньким, но устал он от этого занятия здорово.
