– Так было бы, – спокойно сказала Аэша Ли. – Если бы не мудрый ход, предпринятый покойной цукино-сёгун. Благодаря ему, мы имеем посредника, который почти наверняка будет выслушан имперской стороной, – она поклонилась Бет.
– Й-я? – изумилась девушка.
– Эльза? – Рихард изумился не меньше.
Аэша Ли кивнула.
– Да, сеу Элисабет. И… ее имперские родственники.
Шнайдер нахмурил брови и, кажется… задумался. На какую-то секунду. А потом решительно мотнул головой, словно стряхивая наваждение.
– Нет. Это слишком призрачный шанс, и если мы поставим на него – потеряем все и сразу. Я не цепляюсь за власть и не цепляюсь за жизнь. Поэтому тот, кто захочет подписать мир с Империей, должен будет сначала переступить через мой труп. Вопрос я объявляю закрытым.
– Так вы вызвали нас не для того, чтобы посоветоваться? – Аэша Ли снова приподняла брови.
– Я вас вызвал, чтобы поставить в известность о начале операции и выслушать предложения относительно того, как ее лучше провести. Кроме того, я должен ознакомить вас с двумя указами, которые пойдут на подпись к Тейярре и будут скреплены Алмазной Печатью.
Шнайдер раскрыл перед собой на столе обтянутую кожей папку и вынул из нее несколько листов полимерного пергамента, на которых были распечатаны копии указа, по одной каждому участнику заседания.
«О создании Трудовой Армии», – прочитала Бет на первом.
«Об элиминации генетически модифицированных существ» – на втором.
* * *
Илихау притащил льда из холодильника своей матери, его рассыпали по нескольким пакетикам и Данг прикладывал этот лед то к разбитой морде, то к бедру, то к боку.
Каждый боец терпит поражения. Но бойцам-профессионалам платят за выход на ринг, независимо от того, победили они или нет. Любителям, таким, как Данг, платят только в случае победы. Значит, на этой неделе Ван-Юнь опять будет давиться каппами. Значит, не получится прикупить хорошую зимнюю курточку… Кой черт, какая разница, сколько денег недополучено – главное, что ты, а не твой противник, лежишь с раздавленными ребрами и разбитой мордой!
Пора завязывать, подумал Данг. Уже семнадцать, пора завязывать. А то не доживешь до призывного возраста, тебе вобьют переносицу в глотку, как ты это случайно сделал с одним несчастным ублюдком; тебя сделают хромым или слепым, или трясущимся инвалидом, у которого каша вместо мозгов. Пора завязывать. Но вот чем жить тогда?
Появился пляшущий лучик – кто-то шел к укрытию. Нышпорка высунулся в люк с фонарем и осветил лицо пришельца.
