С мыслью об этом и о том, что проблема выбора между д'Арамицем и д'Атосом разрешилась сама по себе, я спустилась по ступенькам в прихожую бывшего дворца герцогов де Шеврез и, выйдя на улицу, поспешила к Лувру, где уже меня ждал последний мой кучер, дабы показать найденную им квартиру.
Хотя… если признаться честно… Не будь я столь спесива в тот момент, проглоти я спокойно это дурацкое слово МИЛОЧКА из уст хозяйки дома, вполне могло бы оказаться, что я гораздо раньше узнала бы о заговоре, который плелся против меня уже в то время. Но я была еще слишком юна и слишком глупа в обыденном, чтобы сдержать гнев, всколыхнувший меня при произнесении этого слова этой дурой. Я поспешила домой в твердой уверенности, что и с кардиналом договорюсь, и с королем найду общий язык, и с королевой, конечно же, стану подругой, и с неразлучной тройкой королевских мушкетеров, и с гвардейцем Порто пересплю и по очереди, и вместе.
«В конце концов, они просто люди, а я – Аламанти…» – думала при этом.
Глава девятая
София и Юлия
1
Квартира, в которую меня привел кучер, оказалась на относительно широкой по парижским меркам улице Луи Святого, где жили в мое время лишь люди знатные, но в новое правление изрядно потесненные богатыми буржуа, имеющими где-то на окраинах лавки и мастерские, а здесь проживающие со своими толстыми супругами, которые целые дни проводили в разговорах на улице, обсуждая кареты вельмож, платья их жен, пересказывая друг другу точно те же сплетни, которыми потчевала меня госпожа де Шеврез в течение двух с половиной часов, которые я провела в доме этой мерзавки. Все это я поняла и оценила за те десять минут, что прошла по улице от дворца, где меня встретил кучер, до моего нового дома – и поняла, что это место действительно в Париже самое удобное для житься: и до Лувра недалеко, и до заставы Сан-Жевье меньше часа пешего хода. Прошла мимо почтительно замолкающих при моем появлении и тут же за спиной шушукающихся новых соседок, распахнула дверь и поднялась на второй этаж, из которого, как сказал мне кучер, выселили почти всех прежних жителей, оставив из сердоболия до завтрашнего дня лишь одного безногого, за которым прибудут родственники и отвезут в какой-то другой дом.
Молодеющая на глазах Юлия сидела у окна в самой большой комнате этажа, где стояла большая кровать с балдахином, и при свете падающего на ее руки заходящего солнца и масляного светильника подшивала тяжелые темно-зеленые с золотыми лилиями шторы.
