И встала. Ответ мой был, несомненно, верхом неучтивости и неуважения к хозяйке, его следовало бы назвать даже оскорблением по отношению к госпоже де Шеврез, за что нормальная бы аристократка попыталась бы вырвать мне глаза. Но сообщение о том, что я в состоянии, едва появившись в Париже, тут же купить понравившийся мне дом и сразу же расположиться в нем, то есть, разом приобретя и всю тамошнюю мебель и утварь, по-настоящему всполошили герцогиню. Ибо во Франции нет людей безразличных к денежному состоянию ближнего своего, а появление богатой провинциалки, по мнению парижан, дает умному человеку шанс покопаться в ее кошельке. Мысли госпожи де Шеврез не надо было читать – они были написаны на ее лице.
– Простите, синьора! – воскликнула она. – Как я могла забыть! Ваша прабабушка была богатейшей женщиной! Помнится, мой прадедушка говорил, что ей принадлежат десятки замков по всей Европе, несчетное число лесов и пашен. Это все теперь ваше, да?
Если бы мне принадлежали только эти пустяки. Эта овца даже не представляла истинной величины моего богатства. Но я не стала отвечать. Я сказала голосом холодным и властным:
– Было не очень приятно познакомиться с вами, герцогиня. Я всего лишь три часа в Париже, пришла засвидетельствовать свое почтение к вам первой – и вижу, что ошиблась в ожиданиях. Вы не сможете меня представить ко двору и не научите меня современному этикету. Честь имею откланяться.
С тем и ушла, провожаемая растерянным взглядом господи де Шеврез и слыша ее мысли:
«Мерзавка! Ну, погоди! Сегодня же напишу кардиналу о твоем появлении – и он примет меры. Подумаешь – Аламанти…»
Все стало на свои места: госпожа де Шеврез только играла роль политической интриганки, с которой будто бы борется кардинал Ришелье – тот самый юный Арман-Жан, которого я совратила в бытность свою фавориткой короля Анри Четвертого, дабы уравнял он себя с его Величеством и понял, что властители государств сделаны из того же мяса и полны того же дерьма, что и обычные смертные. И теперь вот Франция пожинает плоды того давнего разврата: король Луи Тринадцатый стал фигурой номинальной при своем первом министре кардинале Ришелье, а великая противница их обоих госпожа де Шеврез оказалась на деле всего лишь провокаторшей, с помощью которой выявляются неугодные властям люди. Удивляло не это. Странно было то, что верный слуга королевы Анны пресловутый мушкетер д'Арамиц числится в близких знакомцах госпожи де Шеврез, которая играет роль главного врага супруги короля французского. И встретиться с ним мне в этом доме не суждено.
