— Ко-отик, доброе утро, — потянулась.
Я улыбнулся — именно в ее движениях проступало кошачье…
— Что ты слушаешь, котик? — спросила Мара, обмахивая ладошкой зевающий ротик.
— Про несчастных французских проституток, — ответил я, не задумываясь о возможных последствиях.
— Кто такие “бедные французские проститутки”?
— Девушки, вынужденные торговать телом, получая за это тарелку жареных улиток и пирожок с морской капустой.
Глаза русалки вспыхнули:
— Хочу пирожок с морской капустой. Я так давно ее не ела!
— Морская капуста нам не по карману. Этот деликатес могут себе позволить лишь несчастные француженки да наши девушки…
— А, — перебила Мара, возбужденно подрагивая копчиковым плавником, — а, а у нас тоже, они тоже есть, эти, так называемые проститутки?
— Ну, — начал я, размышляя над вразумительным ответом, но меня перебили.
— Что значит: “торговать телом”? На вес, как мясом или рыбой?
— Нет, — я закашлялся. — То есть как оказалось — много их… Еще вчера — не было, а сегодня утром проснулись, открыли глаза, ба! да их как после грибного дождя!..
Русалка “переплыла” на бок, скинула одеяло с разгоряченного тела, улыбнулась, таинственно-завлекающе глядя мне в самое сердце: оно стонало от боли и желания, от жалости и нежности к существу с морского дна… Я отвернулся: ее налитая девичья грудь притягивала… но ниже, все эта чешуя! О черт! Отодрать бы ее!..
— О черт! — воскликнул я.
— Что ты, котик?
— Да нет, ничего, извини.
— За что? Сядь ко мне…
Я тяжело вздохнул, просчитал до двадцати, но на краешек кровати присел. Наклонил голову, жадно сглотнул, укрыв младое тело одеялом. Бесполезно: и глаза, и нежные волосы возбуждали не меньше…
— Скажи, как они зарабатывают деньги? — Мара кисло улыбалась, чувствуя мое внутреннее напряжение, сопротивление протянутым рукам, не понимая… Она многого не понимала: да и как ей объяснишь все наше безумное копошение?
— Прости, девочка, это не объяснить.
— Почему? — обиделась Мара, кажется, серьезно.
— Потому, что ты, как бы это яснее… не совсем женщина.
— Женщина должна нравиться мужчине, так? — спросила она. Я кивнул. — Разве я тебе не нравлюсь?
— Нравишься! Я без ума от тебя!
— Так в чем же дело? — недоумевала русалка. Она постоянно, пока стереовизор еще работал, смотрела многочисленные программы, впитывая в себя нравы и идеи окружающего мира, но самого главного, о чем у нас не принято говорить, так и не поняла. “Женщина должна нравиться мужчинам!” А дальше?
— Не только нравиться! Женщину должны хотеть…
