Зарывшись поглубже в теплые одеяла, он поцеловал ладонь и прижал её к сердцу. Держись, тали, и не думай, что я забыл о тебе. Я выберусь отсюда и найду тебя, чего бы мне это ни стоило.
Когда он уже засыпал, в надежде, что ему приснится Серегил, ему пришла в голову мысль, что надо бы спросить, что же сталось с другими рабами, о которых упоминал Кенир: с теми, которые были угодны хозяину.
Глава 17. Добрые Слова, Дурные Вести
— ХАБА? -
Прохладные пальцы и аромат духов Азриэль вынесли Серегила на поверхность из бездны забвения. Во сне он видел её лицо, озаренное мимолетной улыбкой, доброе, каким оно бывало почти всегда в те годы, что она выращивала его. Но были сны, когда он снова был мальчишкой, и снова стоял перед судьями в Сарикали в перепачканной кровью тунике, а его сестра плакала.
И каждый раз эта смешная кличка — Хаба, "черная белочка" — шепотом возле его уха. Азриель первой назвала его так, а потом подхватили все, кто любил его — друзья, Кита, сестры…
Ну, ещё раз.
Хаба, вернись к нам.
Haba, проснись.
Проснись…
— Ты, наконец, проснулся? Открой глаза, чтоб я могла видеть.
То был голос женщины, говорящей на языке ауренфейе.
Серегил тихонько застонал, когда его похлопали по щекам:
— Мидри, не надо. Больно.
— Проснись же. Тебе надо выпить вот это.
Сознание возвращалось медленно.
Сначала он почувствовал огромную тяжесть, затем этот запах, затем то, как безумно трудно открыть глаза. По его глазам провели чем-то влажным и прохладным, потом то же самое — по лбу и щекам. Кто-то, видимо, умывал его.
— Азриэль?
Слова давались трудно, он практически шептал. Во рту у него пересохло, он еле ворочал языком:
— Где я…?
Он не помнил, как попал в Боктерсу. Что-то такое случилось…
— Открой глаза, сынок.
Сынок? Так к нему обратился бы чужой человек, но никто из его семьи. Он, наконец, разлепил веки, и увидел, что лежит в кровати под балдахином, в слабо освещенной комнате. Где-то за пологом кровати горела свеча, а возле кровати вырисовывалась темная фигура, лица которой не было видно. И тут же клочками воспоминаний всплыло: черная бесформенная масса, надвигающаяся на него и ужасающее зловоние мертвечины…
Драгоргос!
Но сейчас, здесь были лишь запах воска и едва уловимый аромат духов Азриеэль, все еще висевший в воздухе.
Слишком слабый, чтобы пошевелиться или хотя бы повернуть голову, он повел глазами в сторону женщины, желая услышать дружеский голос.
— Ну вот, так-то лучше.
Да, то была женщина, но не его сестра.
