— с серпами в руках, бережно связывающих в снопы каждый сжатый колосок. Но даже когда арабы используют современную технику, влияние их обычаев все равно чувствуется. Как никуда не деться им от своих протоптанных, заменяющих дороги тропок, так и не додуматься до общей упряжки для нескольких животных в ряд. Вследствие этого плуг или уборочную машину приводят в движение не пара волов или коней, идущих бок о бок друг с другом, а четыре лошади, построенные цугом, при этом каждую погоняет отдельный человек, в то время как один или чаще двое оперируют плугом или жаткой. Как в библейские времена, на поле выходят люди, подбирающие колоски, которые пропускают жнецы.
Обмолот производится прямо на земле, с помощью лошадей, которые ходят по кругу, роняя по пути навоз. Иногда животные просто идут, ступая копытами по колоскам, иногда тащат за собой валёк. После того как данная операция завершается, мужчины, вооруженные длинными деревянными трезубцами, подбрасывают вверх зерно вместе с соломой, которую относит ветер. Наконец женщины с широкими корзинами принимаются подкидывать в воздух оставшееся зерно со всем, что примешалось к нему в процессе обработки. В ходе веяния — последнего этапа сей варварской процедуры — они избавляются от большей части примесей и грязи.
Традиции и народные обряды грубы, непритязательны и по меньшей мере странны для цивилизованного человека. Во многих местах, часто на вершинах холмов, можно встретить небольшие прямоугольные здания с куполообразными крышами. В таких строениях обычно помещаются останки людей, считающихся в народе святыми. Однако места упокоения марабутов[50] не есть церкви ли святилища, это всего лишь гробницы; существует обычай хоронить рядом с ними мертвецов без каких—либо надгробий или иных опознавательных знаков. В результате наши люди, которые просто подходили к гробницам святых, невольно оказывались в роли тех, кто ступает по костям умерших, что вызывало недовольство.
Могилы видны только сверху, с воздуха. Видно, как они во множестве окружают марабут, а иногда просто занимают один склон холма, на котором располагается надгробье. Случись наводнение, могилы не затопит, а арабы, думается, боятся воды после смерти ничуть не меньше, чем в жизни.
Как—то мне довелось наблюдать похороны, поразившие меня своей грубой простотой и непритязательностью. В первой телеге сидели несколько стариков, а в ногах у них лежал завернутый в белую материю мальчик. Хвост этой материи развевался на ветру за подводой. Позади тянулись другие телеги, за ними следовала четырехколесная повозка, ехали велосипедисты, шли пешком мужчины и женщины, всего человек, наверное, тридцать.
