Так думай обо мне, мой друг,
О той, что есть, о той,
Что будет в час последних мук
И дальше, за чертой.
Перевод Т. Гутиной
ОРГАНИСТКА
(A. D. 185-)
Вспоминаю все вновь, все как есть - за органом в последний
раз,
Между тем как закатное солнце, струистое словно атлас,
Проникает на хоры, скользит, бросив тени от певчих, и вот
Ближе, ближе, еще, потянулось - и луч на плечо мне кладет.
Помню, как волновались, шептались на первых порах: "Кто
она
За органом? Совсем молодая - а тоже, выходит, сильна!"
"Из Пула пришла без гроша, - им пресвитер тогда пояснял.
По правде сказать: чтобы жить, этот заработок будет мал".
(Да, заработок был и впрямь... Но я не роптала. Орган
Мне дороже их денег, моей красоты и любви прихожан.)
Так он говорил поначалу, впоследствии тон изменился:
"Довольно возимся с ней, уж прославилась - дальше нельзя".
Тут кашлял с намеком. Его собеседник тогда отступал
Чуть в сторону, шею тянул, чтоб за ширмой меня разглядеть.
"Хорошенькая, - бормотал, - но на вид уж чувственна слишком.
Глаза хороши у нее. Веки только, смотрю, тяжелы.
Губы ярки, да тоже не в меру. Грудь для лет ее слишком
полна".
(Допустим, вы правы, мой сэр, но скажите, моя ль в том вина?)
Я продолжала играть под этот аккомпанемент.
Слезы текли и мешали, но я продолжала играть.
В общем не так уж и трудно - примерно как петь за органом...
У меня неплохое контральто. Сегодня я тоже пою.
А псалмы это чудо. Исполнишь - и как побывала в раю.
В тот день до пресвитера вновь долетели какие-то слухи,
Немало его озадачив, он ведь был добродетель сама.
(Он торгует в аптеке на Хай-стрит и вот на неделе зашел
К собрату - тот рядом работает, по переплетному делу.)
"Скверно, - сказал он тогда. - Речь идет о достоинстве храма.
Если и впрямь такова - что поделать, придется уволить".
"Органиста такого, однако, не достать нам и за три цены!"
Это решило вопрос (пусть на время). Орган ликовал.
Напрягался регистрами всеми, отсрочивая финал.
В приходе чем дальше, тем больше косились, шептались мне
вслед.
И вскоре вопрос был решен, я пока что не знала о том.
Но пришел день - и мне объявили. И это был страшный удар.
Я опомнилась (бледной такой не видали меня никогда):
"Оставить? О нет, не могу. Разрешите мне даром играть".
Потому что в тот миг я совсем обезумела. Разве могла я
Бросить это богатство - орган, для него ведь я только жила.
Они помолчали. И так я осталась при церкви опять.
С моими псалмами - за них можно тело и душу отдать.
