Во дворце я непригоден,
И надо мне
Безропотно уйти.
Умру — поймут,
Что о простом народе
Всегда я думал,
До конца пути.
И сердца жар,
Бредя тропой земною,
Я отдавал народу
Всей душой.
Пусть господа
Смеются надо мною,
Но в громких песнях
Слышен голос мой.
Не то чтоб не хотел
Уйти от шума
И жить, не зная
Горя и тревог,
Но с государем,
Что подобен Шуню,
Расстатъся добровольно
Я не мог.
Не смею утверждать,
Что ныне нету
Людей, способных
Управлять страной,
Но как подcолнечник
Стремится к свету,
Так я стремилея
Верным быть слугой.
Я думаю
О стае муравьиной,
Что прячется
В тиши спокойных нор.
А я хотел,
Как истинный мужчина,
На океанский
Вырваться простор.
Для этого
И жить на свете стоит,
А не искать вниманья
У вельмож.
Пусть пыль забвения
Меня покроет,
Но на льстецов
Не буду я похож.
Сюй-ю и Чао-фу
Не так страдали,
Стыжусь
А измениться не могу.
Вином пытаюсь
Разогнать печали
И песнями
Гнетущую тоску.
Теперь зима,
И листья облетели,
От ветра
Треснут, кажется, холмы.
Ночные небеса
Грозят метелью,
А я бреду
Среди угрюмой тьмы.
Окоченели пальцы
Силы нету,
А пояс развязался
Как на грех.
Но до Лишани
Доберусь к рассвету,
Где государь
Пирует без помех.
Колышутся знамена,
Как в столице,
В дозоре гвардия
На склонах гор.
Над Яочи
Горячий пар клубится,
И блеск оружья
Ослепляет взор.
Здесь государь
Проводит дни с гостями,
Я слышу Музыка звучит опять.
Те, кто в халатах
С длинными кистями,
Купаться могут здесь
И пировать.
Но шелк, сияющий
В дворцовом зале,
Плод женского
Бессонного труда.
Потом мужчин
Кнутами избивали
И подати
Доставили сюда.
И если
Государь наш горделивый,
Тот дивный шелк
Сановникам даря,
Хотел, чтоб власти
Были справедливы,
То не бросал ли он
Подарки зря?
Да, здесь чиновников
Полно повсюду,
А патриотам
Не открыть сердца.
К тому ж, я слышал:
Золотые блюда
Увезены
Из алого дворца.
И три небесных феи
В тронном зале,
Окутав плечи
Нежной кисеей,
Под звуки флейт,
Исполненных печали,
С гостями веселятся
День-деньской.
И супом
Из верблюжьего копыта
Здесь потчуют
Сановных стариков,
Вина и мяса
Слышен запах сытый,
А на дороге
Кости мертвецов.
От роскоши
До горя и бесправья
Лишь шаг.
И нет упрека тяжелей.
Я колесницу
К северу направил,
Чтобы добраться
К рекам Цзин и Вэй.
Тяжелый лед
На реках громоздится
Везде,
Куда ни взглянешь на пути.
Уж не с горы ль Кунтун
Он вдаль стремится,
Как бы грозя Небесный Столб снести?
Плавучнй мост
Еще не сломан, к счастью,
Лишь балки
Неуверенно скрипят,
И путники
Сквозь ветер и ненастье
Скорее перейти его
Спешат.
Моей семьи
Давно уж нет со мною,
И снег и ветер
Разделяли нас.
Я должен снова
Ветретитьея с семьею,
