- Еще раз!
Глеб из последних сил навалился на ушкуй. Шальная волна перекатилась через голову. Захлебнулся, в горле зажгло. Стал яростно отплевываться и сквозь звон в ушах услышал радостный возглас Косты:
- Плывем!
Опора под ногами исчезла. Глеб взмахнул руками, вынырнул на поверхность и ухватился за борт. Коста был уже на палубе и, как мокрого щенка, вытаскивал из воды Пяйвия. Глеб взобрался сам, с трудом отдышался. Каяне толпой сгрудились на берегу, размахивали факелами и что-то кричали вслед уплывавшему ушкую. Потом их поглотила ночь.
Сперва ветер гнал путешественников вдоль берега, но утром дунуло с северо-запада, и ушкуй повернул в открытое море. Разыгрался самый настоящий шторм. Между водой и небом соткалась из тумана и серых туч непрозрачная пелена, и море, удивлявшее Глеба своей белизной, померкло, как зеркало, на которое накинули платок.
Днем Илье стало хуже. Рука опухла, а вся правая сторона груди покрылась зловещей синевой. Коста, который сделал ему новую перевязку, отозвал Глеба в сторону и сказал:
- Плохо дело. Похоже, заражение...
Глеб промолчал - отвечать было нечего. Ушкуй прыгал с волны на волну, а вокруг было море и ничего, кроме моря.
- Мы плыть назад, - сказал Пяйвий.
- Вижу, - процедил Глеб, глядя на бугристую линию горизонта, где темное небо смыкалось с темным морем. Ветер дул не переставая, но дышалось тяжело как под крышкой пыльного сундука.
- Если так пойдет и дальше, окажемся снова в Онежской губе, - мрачно предсказал Коста.
- Не каркай.
- Я не каркаю, я предполагаю. Можем, конечно, пройти восточное попадем на Зимний берег.
- Что за берег?
- Не знаю, не бывал. Говорят, там золото есть - пески богатые.
- А еще?
- Еще чудь.
- К лешему твое золото и берег вместе с ним! Не туда собирались.
Коста пожал плечами: собирались-то известно куда, да вот где теперь окажемся...
- Глеб... - позвал Илья. - Подойди-ка.
Глеб подошел, опустился на колени. Верить не хотелось, но на осунувшемся лице Ильи лежала печать близкой кончины. Он шевельнул рукой, прошептал запекшимися губами:
- Наклонись, что скажу.
Из-за борта на него летели холодные брызги. Глеб снял с себя кафтан лохмотья, и только! - осторожно накрыл Илью. Сказал, проглотив застрявший в горле комок:
- Ты бы лучше помолчал. Силы береги.
- Поздно... Слушай. Мне отец говорил: море жертву любит. Если уважить успокоится, ветер попутный подарит.
- Это ты к чему?
- К тому. Мне уже все равно, а вам плыть надо. Столько верст одолели... столько жизней...
