– Красиво! – загляделся Глеб.
– И пока бесполезно, – добавил Новограбленов. – На Камчатке полтораста вулканов, три десятка действующих. Какая колоссальная энергия пропадает! Летом 1923 года я вместе с Владимиром Клавдиевичем Арсеньевым обследовал кратер этой сопки. Он тогда справедливо заметил: «Если бы отвести тепло от нее в Петропавловск, бухту можно согреть. А то прямо здесь, на склоне, перерабатывать в электрическую энергию…»
Перед тем я дважды уже бывал на вершине Авачи, но в кратер спускались мы впервые. Это было довольно смелое предприятие, так как вулкан энергично парил и дымил. Извержение произошло через три года. Нынешняя воронка уже мало похожа на прежнюю…
– А ведь в самом деле, – помолчав, продолжал Новограбленов, – природа, обидев Камчатку солнцем, словно нарочно наставила эти «печки». Жаль, что все подземное тепло вылетает, так сказать, в трубу. Если использовать калории, которые выделяют наши вулканы и горячие ключи, то на Камчатке можно создать условия не хуже кавказских: построить плавательные бассейны, гигантские теплицы. Тут росли бы и виноград, и бананы, не говоря уже об огурцах и помидорах. Вулканы – это внутреннее солнце полуострова!..
– А Арсеньев зачем сюда приезжал? – спросил Глеб.
У него были подряд две камчатские экспедиции: в 1922 году, зимой, он объездил приохотский Север, а летом следующего года исследовал ресурсы Командорских островов. В частности, он очень ратовал за правильный, плановый промысел морских котиков, которых выбивали безжалостно и американцы, и японцы, и русские промышленники. После Командор он побывал в Петропавловске. Вот тогда мы и устроили путешествие в кратер.
Чувствовалось, что Новограбленов говорит об Арсеньеве с удовольствием. Увлекшись, он ускорил шаг, так что Глеб, поспевая за ним, чтобы не пропустить рассказа, несколько раз спотыкался о камни.
– А познакомился с Владимиром Клавдиевичем я много раньше, еще в 1918 году. Он тогда прибыл на Камчатку из Владивостока во главе экспедиции Переселенческого управления. Сам обследовал всю долину реки Камчатки. Поднялся по ней от низовья до Милькова, а потом перевалил через Ганалы и вернулся в Петропавловск-Камчатский.
После путешествия он выступил в Народном доме с докладом по инородческому вопросу. Это была горячая речь в защиту коряков, ительменов, ламутов и других коренных северян. Арсеньев говорил о болезнях, из-за которых вымирают тысячи людей, а на всю Камчатскую губернию, замечу, имелось два врача, о том, что ламутам надо вернуть охотничьи угодья, из которых их вытеснили в места, малопригодные для жизни, мотивируя это заботой о пушном звере. Одна фраза особенно запомнилась: «Нельзя же из-за интересов скотолюбия забывать об интересах человеколюбия». Тут же Арсеньев поставил задачу организации интерната для детей коряков в бухте Корфа… Собрание состоялось 2 октября 1918 года. Оно запечатлелось еще и потому, что я сам председательствовал на нем от краеведческого общества, которое только что организовалось. С тех пор и держу связь с Владимиром Клавдиевичем. Он очень внимательно относится к нуждам нашего музея, всегда дает хорошие советы. Умный и сердечный человек. У меня несколько его книг – прислал на память с дарственными надписями. Особенно приятно было получить первое издание знаменитого «Дерсу Узала»…
