Когда Селетин целовал ее, то закрывал глаза, а Алена, наоборот, смотрела на него. У него были морщинки возле глаз, она разглядела маленький белый шрам на переносице. Едва слышный запах его одеколона – терпкий, горьковато-сладкий – был таким приятным. Вкусным…
…Винтовая лестница показалась бесконечной, словно вела в небо, а не на второй этаж.
В спальне было холодно, простыни на широкой кровати дохнули льдом – в первое мгновение Алене даже показалось, что она упала в снег, но потом это ощущение быстро пропало. Она была в кольце Его рук, которые защищали ее ото всего, которые были оградой от внешнего мира.
– Это сон? Скажи честно – мне это все снится? – серьезно спросила она.
– Может быть… – шепотом ответил он. – Только я не знаю, чей это сон – твой или мой?..
Неслышная музыка несла их на своих волнах – можно было различить все нюансы звука, все динамические оттенки. Снежная ночь за окном была нотным листом, ветви деревьев – нотами.
Мелодия начиналась с невесомого, едва слышного пианиссимо их дыхания.
Все, что было раньше – тревога, беспокойство, сомнения, – постепенно отступало, таяло, растворялось в мягких сумерках. И не было больше ничего – ни прошлого, ни настоящего, ни других людей. Были только он и она, и любовь, соединяющая их.
Невозможно было уже расцепить руки, оторваться друг от друга, и пиано неумолимо переходило в форте. Прозрачная полифония прикосновений. Минор, превращающийся в мажор. И наконец – крещендо. Потом это крещендо – долгое, яркое, от которого выступили слезы на глазах, – постепенно стало затихать, переходя в диминуэндо, полное обморочного покоя.
…Она открыла глаза утром – вся комната была залита ярким белым светом. Обернулась – и увидела Романа рядом.
– О господи… – только и смогла она произнести, снова упав на подушки.
– Что, головушка болит? – пробормотал он сочувственно. Немедленно сгреб, прижал ее к себе, звучно поцеловал в висок. Потом добавил смиренно-философским тоном: – Кажется, мы немного перебрали вчера.
– Нет, голова в порядке… Я о другом.
– Там мы тоже немного перебрали. Хотя нет, можно еще продолжить… – задумчиво заметил он.
Его губы были сухи и горячи.
– Рома! – засмеялась она. – Ты…
Она привстала на локте, посмотрела ему в лицо, обнаружила довольно заметную щетину на его щеках – и почему-то эта щетина чуть ли не до слез умилила ее.
– Что? – спросил он.
– Ты такой… – Слов у нее не было, она зажмурилась и затрясла головой. «Я ведь не просто его люблю, я его обожаю!» – сделала она неожиданное открытие.
