* * *
Невыносимая боль. Везде, в каждой клеточке тела…
Вика застонала и попыталась повернуться на бок. У нее не получилась. «Перелом позвоночника… – мелькнула обреченно мысль. – Все, я теперь инвалид. Руки и ноги ничего не чувствуют! Голова…»
Образ всадницы на лошади, вдруг вынырнувшей из тумана, стоял перед глазами.
Потом рядом зашуршала трава, и Вика услышала надтреснутый старушечий голос:
– Любаша?.. Любашенька, ты, что ль? Не, не она…
Вика, все еще не в силах открыть глаза, пробормотала:
– «Скорую»… Вызовите «Скорую», пожалуйста! Я умираю…
– Эва… ишь чего захотела! – возмутился голос. – У нас, милая, отродясь никаких «Скорых» не водилось… Сама пойдешь, али мужиков позвать?
Вика с трудом разлепила глаза, подняла голову – перед ней стояла старушка лет восьмидесяти, с палкой, неказисто одетая.
– Ка… каких мужиков?! Зачем?! – обалдело пробормотала Вика.
– Ясно зачем… До дому тебя тягать. – Старуха осторожно потыкала Вику палкой.
– Меня – чего?!
– Эх, совсем плоха, видно… – заявила старуха. Потом, подумав, изрекла: – Не, без мужиков никак!
И повернулась к Вике спиной, собираясь идти за этими самыми «мужиками».
Вика задергалась, пытаясь встать. Как ни странно, но руки-ноги постепенно начинали подчиняться ей. Значит, она не парализована!
– Стойте! Не надо никого звать! – просипела Вика вслед старухе. – Я… я сама.
– Оно и правильно… – обрадовалась старуха. – Мужики вчера самогонку пили, сейчас их не добудесси, поди. А самогонку-то Макаровна гнала! Ее самогонку пить – последнее дело…
Вика кое-как встала, огляделась – в нескольких метрах от нее дымился полуобгорелый остов машины.
Прикоснулась ко лбу – на нем пульсировала гигантская шишка.
– Скажите, а как… все-таки… вызвать врача? У меня, кажется, сломаны ребра, рука… сотрясение мозга… отбиты все внутренние органы… перитонит… до завтра точно не доживу…
– Ну, это уж как бог решит… Не нам знать! – философски изрекла старуха.
Вика шла за своей новой знакомой и сама не понимала, как еще ноги ее держат. У нее было ощущение, что еще пять, десять минут – и она точно умрет.
Платье на ней обгорело, все видимые участки тела были покрыты ссадинами, а что внутри творилось, насколько там все было разбито-раздавлено – лучше и не думать…
Деревня производила удручающее впечатление – унылые покосившиеся домишки, пыльные деревца вдоль дороги.
На одном из домишек висела бледная, почти выцветшая надпись: «Больница».
– Так вон же… вон же больница! – держась за ноющий бок, простонала Вика.
