— Паралингвист, Питер, паралингвист. И к тому же лучший в мире андист, после того как педика Монтегю убил в Марселе любовник-негр. Все остальное мое хобби.
— Подите к черту с вашими шуточками. Значит, если бы Альенде не застрелили карабинеры, это сделали бы вы?
— Никаких «если бы». Истина всегда конкретна. А в истории происходит лишь то, что происходит, и никаких вариантов она не признает. Альенде убила военная хунта. А я был последним человеком, кто видел его живым, и первым, кто увидел мертвым.
Бенедиктов замолчал, а потом продолжил:
— Знаете, перед смертью я сказал ему, что мне очень стыдно за то, что происходит. Что, если бы это зависело от меня, возле побережья Чили еще несколько часов назад начали бы работать наши подводные лодки, хоть он и отказал им в праве заходить в чилийские порты.
— Господи, Бенедиктов, у меня от вас голова идет кругом! Какое счастье, что это не зависело от вас. Мало вам карибского кризиса?
— Молчите о том, в чем ничего не понимаете, — сказал Бенедиктов сурово. — Мы совершили страшную ошибку, когда уступили в шестьдесят втором году Кеннеди.
— О Господи, какого черта вы давали мне свой эритромицин? Как бы я хотел не быть вам ничем обязанным! Ну скажите хоть слово в свое оправдание. Вы же сами говорили, что ненавидите коммунизм и революцию.
— Говорил.
— Так как же это все понять?
— Я обманутый муж, обманутый патриот и обманутый империалист, Питер Ван Суп.
— Да это же еще хуже!
— Молчите, несчастный либералишка! — Бенедиктов встал и зашагал по камере с таким внушительным видом, что даже туловище его показалось больше обычного, хотя, если бы час назад Питеру кто-нибудь сказал, что это избитое тело будет способно как маятник двигаться по камере, фламандец ни за что не поверил бы. — Мне больно видеть, как мою страну разрывают изнутри и снаружи. Я вам как на исповеди признаюсь: на то, чтобы бороться внутри, у меня не хватило духу, даже не то чтобы духу — родине боялся навредить.
— А здесь не боитесь?
— Издалека родимые пятна да язвы не так видны.
— Вы верите в Бога?
— Верю, не верю… Воспитанные люди таких вещей не спрашивают. Я и так вам слишком много интимного разболтал.
— Я не воспитанный, — с грустью сказал Питер. — У меня матери не было, а папа был грубым человеком, мужиком. Но я постараюсь вас отсюда вытащить, хотя и не уверен, что это надо делать.
— Спите, юноша. Не вы меня сюда засунули, и не вам отсюда вытаскивать.
Ночь истекала. Но сон не приходил ни к тому, ни к другому.
