— А почему я должна быть на тебя похожа? — осторожно спросила Варя.
— Да так, — Мария склонила голову набок, — пройдемся, что ли?
— Пройдемся, — кивнула школьная красавица, ощутив легкое покалывание на кончиках измученных музыкальных пальцев.
Девочки свернули налево по переулку и вышли на Рождественский бульвар, где неспешно прогуливался праздный люд, обитающий в центре Москвы и свысока относящийся к приезжим из-за Садового кольца.
— Ты чего как в воду опущенная?
— Сама ты в воду опущенная! — рассердилась Варя.
— Четверку, что ль, получила?
— Ты откуда знаешь?
— Да по тебе видно, что зубрилка.
— Никакая я не зубрилка. Ты вообще кто такая? — Она остановилась и краем глаза заметила двух знакомых подростков — коротышку и верзилу, которые с независимым видом стояли у крыльца и делали вид, что одноклассница их вовсе не интересует. В случае чего защитят. Хотя что ей может эта кубышка сделать? Варя была патологически труслива и любопытна одновременно, но умела оба этих качества скрывать и производила впечатление уверенной в себе и невозмутимой барышни.
Но девица оказалась прозорливей.
— Ты меня не бойся.
— Вот еще! Я только не понимаю, почему должна за тобой тащиться, если мне в другую сторону?
— Потому что мы с тобой сестры.
— Что-о?
— Мне про тебя папа рассказывал.
— Где он? — вскинулась Варя и сразу же девочке поверила.
— Умер. А ты не знала?
— Не з-знала.
— И другого папы у тебя нет?
— Нету, — почему-то покраснела Варя.
— Значит, теперь будешь знать. Присядем, сестренка.
Ошарашенная, Варя поплелась к лавочке вслед за той, что назвала себя сестрой. Девочка была примерно ее возраста. Значит, папа одновременно… Варя едва не задохнулась от этой мысли. Она видела своего родителя только в младенчестве, не помнила ни его лица, ни голоса, но ассоциации он вызывал у нее добрые, как плюшевый мишка.
Девочка меж тем достала из холщовой сумки початую бутылку «Пшеничной» водки.
— Ну давай.
— Я не буду. Ты что? — Варя заозиралась по сторонам, но на бульваре в этот час никого не было, только обнаженные мужские и женские фигуры, поддерживавшие крышу, смотрели на девочек с фасада четырехэтажного дома напротив.
— Чуть-чуть хлебни. За знакомство.
— Вот еще.
— Тогда за помин папиной души, — строго и укоризненно сказала сестра, наливая водку в складной пластмассовый стаканчик. — Знаешь, сколько за ней люди теперь стоят и мучаются?
Запах из стаканчика шел чудовищный.
— Меня вытошнит.
— Пей, говорю!
Варя зажмурилась, разом опрокинула в себя ужасную жидкость, и та неожиданно показалась ей приятной. Единокровная сестра достала плитку шоколада и разломила надвое. После водки горечи в шоколаде не ощущалось, а дрожь прошла.
