Вещи в шкафу Поля были тщательно уложены, Кольхаз тоже постарался. Рэке похвалил обоих, но сразу же пожалел об этом, так как Кольхаз мигом возразил:
— Не знал, что в армии обращают внимание на такие пустяки. Раз нужно — значит, нужно. Зачем же хвалить за это?
— В подразделении должна быть чистота и порядок, — сказал Ульф. — Без мелочей не сделаешь главного.
— Можно и по-другому, — возразил Кольхаз, — просто не обращать внимания на мелочи. Большое дело требует жертв!
— Вы шутник, товарищ Кольхаз. — Рэке улыбнулся. — Настоящий шутник! «Большое дело требует жертв»! Мы на самом деле можем пожертвовать чем-то ради нашего общего дела, но не порядком и чистотой.
— Могу я считать, что мои слова были поняты как шутка? — спросил Кольхаз.
— Конечно, — ответил Рэке. — Будем считать их шуткой. Кто же станет всерьез опровергать необходимость военной дисциплины в армии?
Он подошел к койке Кольхаза и начал рассматривать картинки, которые тот только что повесил: две гравюры в аккуратных рамках и украшенный витиеватым орнаментом пергамент, на котором красиво было написано какое-то стихотворение.
— Что это? — спросил Рэке и показал на один из рисунков. На нем был изображен одноэтажный домик на фоне осеннего пейзажа. — Это ваш родной дом?
Рэке сразу же почувствовал, что сказал что-то не то, так как брови Кольхаза от удивления поползли вверх, и он сказал:
— Сразу видно, что вы не знаете Веймара. Если бы вы там хоть раз побывали, то не стали бы спрашивать… Это домик, в котором жил Гёте, товарищ фельдфебель-…
«Черт меня дернул спросить», — с досадой подумал Рэке, я вслух сказал: — Вы улыбаетесь, товарищ рядовой? Я действительно не был в Веймаре и не видел домика Гёте, но я этого поэта читал и люблю.
— Вот как! — удивился Кольхаз, чуть заметно улыбаясь. — Да, вы умеете защищаться.
— Надеюсь, теперь мы квиты, — сказал Рэке и пошел к выходу.
У самой двери он вдруг вспомнил, что хотел спросить, какие стихи написаны на пергаменте. Они показались ему очень знакомыми, однако он никак не мог вспомнить, чьи они. Он задумался на секунду, но потом все же покинул помещение казармы.
Вечера стали заметно холоднее. Над руслом ручья, который петлял вокруг деревни, поднимался туман, расстилавшийся над землей тонким полупрозрачным покрывалом.
Ульф поежился. Он поднял воротник шинели и зашагал быстрее. Тропинка, ведущая от погранзаставы до Таннберга, была неровной, но Ульф так хорошо знал ее, что ни разу не оступился и не попал ни в одну из ям, наполненных грязной водой.
