Но бешеные звери сидели вокруг.
И гиперонный модулятор яхты, уцелевший каким-то чудом, каким-то чудом оказался в их отравленной норе.
Мерзость! Оставьте меня, мне нужно домой!
Бешеных зверей нужно обмануть.
С ними бессмысленно говорить, просить или советовать. Какой он дурак, что как с людьми говорил с ними! На любое человеческое чувство они отвечают зенитной ракетой. Ни для чего. Просто иначе не могут. Просто им нечем больше ответить, – кроме зенитной ракеты, у них ничего нет. Лучше всего посадить их в клетку, там они грызли бы друг друга, не причиняя вреда людям… впрочем, их планета и была такой клеткой, пока не прилетели мы.
Сашку они убили сразу. А меня убили не совсем.
Они не просто совершенно чужие мне. Я их ненавижу.
Их нужно напугать.
Спутник!
Прошла минута.
– Завтра, – отводя глаза вниз, медленно сказал мальчик, – может оказаться более печальным.
– Да что такое?!
– Я… искал этот прибор, – проговорил мальчик с усилием. Нарочно говорить неправду оказалось нелегко. Кажется, невозможно. Презрение и привычка молчать не помогали. Он не мог больше выдавить ни слова. Он молча сделал еще шаг, и рука командующего дрожа легла на крупнокалиберный пистолет.
– Стой где стоишь.
Кровь бросилась мальчику в лицо. Обезумевшие от страха троглодиты могли сделать с ним что угодно. Он был для них вещью, которую надо научиться использовать, – и, значит, сами сделали себя вещами, которые должен использовать он. Они же все тут вещи друг для друга, понял он.
Время болтать и молчать прошло, повторил он про себя. Пришло время спасаться. Пришло время спасаться.
Близость и унизительная нелепость смерти сбили запрет.
– Я помогу вам, – раскрепощенно сказал мальчик. – Я помогу вам во всем. Послушайте. У вас вражда со штабами. Но вы уверены, что бункер неуязвим. Это не так.
– Что ты болтаешь?! – фальцетом выкрикнул министр.
– Это не так! В небе кружит сателлит-излучатель. Они задумали провести его прямо над нами.
– Откуда узнал?! – хрипло спросил командующий.
Это была самая большая мерзость, которую мальчик сумел придумать. Он не подозревал, что не лжет. То, что он все-таки смог солгать, заговорить с бешеными зверями на их языке, принять их условия игры, – наполнило его ощущением странной пустой свободы.
Он холодно улыбнулся под холодной прозрачной пленкой.
– Экстрасенсорное считывание, – сказал он, и сейчас же министр вскочил с воплем:
– Загляни в его глаза! Он же нас ненавидит!
– Заткнись, баба!! – прервал премьер, и в наступившей тишине, разрываемой лишь всхлипывающим дыханием министра, командующий отчетливо буркнул себе под нос: "Можно подумать, ты его любишь…" Премьер снова хлопнул ладонью по столу и сдержанно сказал:
