Хотя он точно так же подобрался к полудню, как почти все остальные. С утра мы косили росистую траву, а вокруг все жужжало и пело; потом, когда роса подсохла, тоже косили среди порхающих бабочек. За старика время от времени покрикивал какой-нибудь дряхлый коршун, а вместо меня задавал трели дятел, наводя мост между двумя деревьями.
Но в полдень, посмотрев, где солнце, дядюшка Лёринц значительно произнес:
— Смотри-ка, в самую макушку жарит!
Тут он выбрал дуб пораскидистее, и мы двинулись к нему, чтобы в тени разделить обед. Пока мы ели, опять переговаривались только коршуны да более мелкие птахи, но под конец все-таки подал голос дядюшка Лёринц.
— Ну а потом, после школы, ты что думаешь делать? — спросил он.
— Когда это еще будет, — ответил я.
— Когда, когда, — не отступался старик, — раз на ученье деньги трачены, надо заранее все обдумать.
Я было тут же и попробовал поразмышлять в прохладной тени, но, так ни к чему и не придя, наконец спросил:
— А ты как думаешь, дядюшка Лёринц, кем мне быть?
— Смелым и честным человеком! — ответил старик.
Мне понравилось, что надо быть смелым и честным, хотя сказанные слова и показались слишком общими. А кроме того, обманчивыми, словно облака, которые, сколько ни хватай глазом, все равно уплывают. Вот и слова старика уплывают, напрасно я цепляюсь за них умом — они растворяются в свете дня, тают в небесах.
— Ладно, — кивнул я, — а смелый человек, это какой?
— Такой, который, плохо ему или хорошо, всегда остается человеком, — ответил старик.
— А честный? — не унимался я.
— Тот, кто всю жизнь живет, как в последний час!
Услышав эти мудрые ответы, я умом почувствовал их справедливость, а сердцем — красоту. И, намотав на ус, кого можно считать смелым и честным, опять спросил:
— А заниматься все равно чем?
— Не совсем, — ответил дядюшка Лёринц, посмотрел на меня с доброй улыбкой и продолжил: — Давать советы молодым — серьезное дело, однако ведь и вправду зарабатывать чем-то надо, поэтому я тебе кое-что скажу. Я не посоветую тебе идти в священники, которые, как думают некоторые, чаще попадают в рай, чем простые смертные. Также не советую тебе быть врачом, хотя они и облегчают наши страдания, или судьей, в чьих руках справедливость. Я тебе вот что скажу: лучше будь таким человеком, который одновременно и священник, и врач, и судья. Будь поэтом!
Стоило старику произнести эти слова, как на меня нахлынуло такое волнение, что я даже вскочил. И ничего удивительного, что я так распалился, ведь прежде мне никогда не приходилось слышать, чтобы хоть кто-нибудь в деревне предлагал кому-нибудь стать поэтом.
