— Много ль больше вам требуется? — спросил я.
— Что ты, куда меньше, — отвечал Фусилан.
— Значит, нам повезло!
— Это в каком же смысле?
— А в том смысле, — говорю ему, — что, пожелай вы лесу поболе, нам с вами не сговориться бы.
Фусилан закурил сигарету, предложил закурить и мне. Вообще эдаким транжирой держался, пыжился, словно всю Харгиту закупить решил.
— Пятьдесят саженей считай за мной!
— А что считать-то?
— Деньги.
— Деньги дело надежное. На них что угодно получишь.
— А без денег?
— Оружием, что ли? Ну, это еще как обернется…
Фусилан поглядел на меня пристально. Спросил:
— Тебе сколько лет?
— Шестнадцать.
— И уже такой храбрый?
— Врагов не вижу.
— А я ведь румын, — не спуская глаз с меня, сказал он.
— Что ж, что румын. Я вас не принимаю.
— Как не принимаешь?
— За врага не принимаю.
Фусилан расхохотался; спустились мы на вырубку, походили между кладок, как того дело наше требовало. Отобрали пятьдесят саженей, я каждую поленницу крестом пометил. Фусилан молча наблюдал за моей работой, а потом спросил:
— А зачем ты кресты рисуешь на кладках этих?
— Я-то? А по двум причинам, — говорю ему. — Во-первых, лесорубы все католики были; во-вторых, рабочий человек саженное бревно на плечи берет, так и несет на место, будто крест, хотя и не им, рабочим тем, а совсем другим людям будет от дров этих и тепло и светло.
Фусилан помолчал, потом сказал:
— А ты, видать, шибко верующий, парень! На все сто!
— Нет, не шибко, на все сто не выходит, — говорю я.
— Что так?
— А то, что вера у меня одна.
Всякий раз, как я отвечал ему в таком роде, Фусилан ко мне подозрительно присматривался, и было видно, что никак он в толк не возьмет: всерьез я с ним говорю или с подковыркою? Поэтому он счел за лучшее не вдаваться в расспросы и даже заторопился поскорей уезжать.
На двести лей за сажень он и не поморщился, торговаться не стал, но платить хотел после того, как вывезет лес. Только я не согласился, у меня все армянин тот перед глазами стоял. Наконец сговорились на том, что половину суммы он выплатит завтра же, а другую половину — послезавтра.
Наутро Фусилан явился на вырубку первым. Да не один, а с двумя солдатами, на большом грузовом автомобиле, которым управлял сам. Солдаты — сразу грузить. Нет, говорю, сперва деньги на стол! Но Фусилан объяснил: ему сперва надо знать, сколько саженей в кузове поместится. Два солдата живо погрузили дрова, пять саженей, Фусилан тоже не подкачал, выложил мне тысячу лей. До вечера они обернулись еще три раза и расплачивались честь по чести.
