Когда я рассказала эту историю Иву, он сухо заметил: «Я бы на его месте тебя задушил!»
Я захохотала, но поняла, что с такими, как Ив, без большого риска шутить нельзя.
Мне пришлось испытать это на собственном опыте.
Ив не любил Анри Конте. Они ненавидели друг друга, и я была вынуждена обещать Иву никогда не встречаться с Анри.
Однажды утром, когда я была уверена, что Ив репетирует в гостиной, раздался телефонный звонок… Спрятавшись в углу и прикрывая рукой трубку, чтобы заглушить голос, я ответил»: «Договорились, Анри, жду тебя в три часа».
Ив появился именно в этот момент и спросил: «Ничего важного?» Я покачала головой. Он казался очень спокойным, говорил о своей программе. Я же думала, какую найти причину, чтобы выпроводить Ива до моего тайного свидания с Анри. Вдруг он сам пришел мне на помощь и вывел меня из затруднительного положения, спросив: «Ты не рассердишься, если я уйду на часок?» Он ушел. Я, по крайней мере, этому поверила: слышала удаляющиеся шаги, потом захлопнулась дверь.
Облегченно вздохнув, я стала поджидать звонка Анри. Когда он пришел, мы расположились в маленькой гостиной. Болтали, шутили, говорили об Иве. Анри сказал: «Он совершенно бездарен. Из этого маленького бойскаута никогда ничего не получится!» А я, чтобы позабавиться, его подстегивала: «Да, ты прав, Анри. Это бревно. Пожалуй, я в нем ошиблась».
Анри был в восторге. Уходя, он, в свою очередь, взял с меня обещание не возиться больше с Ивом: «Ты напрасно теряешь время. Твой Ив никогда не соберет зал!».
Проводив его, я вернулась в гостиную, и — там ждал меня Ив. Вот когда я чуть не умерла от стыда. Его рука была в крови: он с такой силой сжал стакан, что раздавил его. Ив предупредил меня «белым» голосом: «Никогда больше не делай этого, потому что в следующий раз я могу не сдержаться. Ты хорошо позабавилась. Я готов был тебя убить!»
Это было ясно.
Я прекратила свои игры с ним. Чтобы загладить вину, я поклялась, что он будет знаменит.
Особого труда мне это не стоило. Он хотел этого еще больше, чем я, и работал, не жалея себя. Его ничто не останавливало. Он мог позвонить мне в четыре часа утра, чтобы сообщить: «Знаешь, Эдит, я нашел потрясающий жест!» И через несколько минут приходил мне его продемонстрировать.
В начале работы с ним я сказала: «У тебя плохая дикция». Он часами декламировал стихи или пел перед зеркалом, держа во рту карандаш. Не смейтесь, попробуйте сами — увидите, как это трудно.
Он часами репетировал у меня свои программы. Я поправляла его жесты, делала указания относительно звучания голоса. Я научила его выходить на эстраду, кланяться. Но он никогда не был доволен собой. Он был одним из редчайших артистов, способных работать чуть ли не десять часов подряд. У него всегда была и осталась поразительная работоспособность. И кроме того, в нем была такая сила, такая чистота, что его нельзя было не уважать. Даже я не могла долго подшучивать над ним.
