— Чего толкаетесь! Если выпили, так идите проспитесь. — И перевела взгляд на Крыжа: — Хоть бы вы урезонили этого шебутного человека.
— Кто тут хочет урезонить меня? — Чернявый глянул через плечо на Феногена и нахмурил брови, потом заморгал глазами: — Да ты не земляк ли? Я где-то тебя видел…
— Вы ошиблись: я здесь впервые, — поспешно ответил Крыж и отвернулся.
— Да погоди ты, не отворачивайся: точно мы встречались! А где — надо вспомнить. Может, ты припомнишь меня — я Григорий Корпушный.
— Чего прицепился? Напился, так хоть молчи.
— А, ты вот как, землячок. Ну, погоди, я все же припомню…
Корпушный посмотрел по сторонам, словно ища знакомых, кто подтвердил бы, что человек со шрамом через все лицо знакомый, но не нашел. Гмыкнул и снова повернулся назад: а знакомого незнакомца уже не было. Григорий сплюнул и покачал головой.
Крыж, выбежав на привокзальную площадь, где стояли такси, сел в свободную машину:
— В аэропорт.
Через два часа он уже стоял перед дверью квартиры сына. Эдик удивился:
— Ты не поехал?
— Я уже возвратился.
— Не вижу радости и торжества на твоем лице. Ты не достиг цели?
— Я не ставил задачу сделать сразу все, но разведку произвел.
— Ты плохо выглядишь. Прими ванну, и будем обедать. У меня перед отпуском работы много…
Выйдя из ванной, старик, стоя у стола, выпил стакан водки и начал жаловаться:
— Тяжело мне переносить дальние дороги. А ехать надо… Чуть передохну и сделаю еще одну попытку добраться до своего клада. Деньги тают, скоро и жить не на что будет.
— Как же ты думаешь сбежать за границу, когда здесь трудно передвигаться?
— Граница покуда отодвигается, сынок. На некоторое время залягу в нору, как Дремлюга, пережду малость. Но настанет мой час, и я сделаю рывок. Самый последний и самый главный. Потом уж свобода полная. Можно затеряться в большом городе, где меня никто не знает, можно уехать в места поглуше… Да, ты когда едешь к матери? Будешь там, попробуй узнать что-нибудь про Дремлюгу. Может, не так страшен черт, как его малюют? Жалко, что ты не воспользовался своей командировкой. Ведь был же там! Почему не нашел этого крота? Струсил? Конечно, струсил!.. За его материалы, сынок, я отвалю тебе столько, что даже с твоей буйной фантазией трудно вообразить. Понял? Соображай. Теперь твои монеты и камешки отодвинулись до следующей твоей поездки в те края. Найдешь — будешь халифом, а струсишь — ползай в грязи, как червь: я ничем не смогу тебе помочь.
— Да, я понял, но понял и то, что они меня и погубят. Камешки твои камнем лягут на мою могилку.
