Вот так фотокорреспондент! Вот так художника подсунул Николай! Ничего не скажешь, умеет Эдик портить людям жизнь. И откуда он взялся? Просто невозможно связать воедино, в логическую цепочку все, что он тут делал и говорил! Как будто бы он специально появился рядом, чтобы отравить все, чем жил и чем дышал Оленич, да и все окружающие.
Между тем Андрей все свободное время теперь посвящал тому, что ходил по палатам и проведывал знакомых и друзей по госпиталю, с которыми провел здесь не один год, которым часто помогал — кому разделить одиночество, кому развеять тоску-кручину, кому облегчить боль: Андрей был единственным в госпитале, кто мог самостоятельно передвигаться. Товарищи знали, что и он часто подвергается смертельной опасности, когда болезнь швыряет его в пучину беспамятства, когда приступы длятся по нескольку суток. Они считали, что он тоже навек прикован к палате номер четырнадцать. И те дни, когда он не заглядывал к ним, когда они по нескольку дней не слышали в коридоре его костылей и он не заходил к ним и не рассказывал о новостях, что происходит в стране и за рубежом, о той жизни, которая пока им всем недоступна, тогда они догадывались: с капитаном плохо. И спрашивали санитарок, сестер, докторов: как там Оленич?
Но теперь он входил в палату к товарищу с иной целью — чтобы деликатно, не вызывая болезненной зависти или ревности, поведать о своем отъезде. Он даже не решался говорить им, что выписывается из госпиталя, что демобилизуется, наконец, из армии навсегда. Лейтенант Георгий Джакия долго всматривался в лицо Андрея пламенными глазами, что блестели как перезрелый черный виноград, потом его рот растянулся в улыбке:
— Капитан, ты посвежел, как на празднике винограда. Ты как рог тура, полный молодого вина! У тебя радость? Скажи, поделись: я твой брат, буду радоваться с тобой вместе.
— Посылают к Черному морю, под солнышко — погреть косточки.
Георгий зацокал языком:
— Будешь в Абхазии — поклонись от меня. Самое лучшее Черное море — в Абхазии. Наивысшие горы — в Абхазии. Самые прекрасные песни — в Абхазии. До ста лет можно жить только в Абхазии. Будешь проходить по виноградникам — притронься рукой к лозе, и ты наберешься сил. Остановишься у горного потока — напейся, и ты станешь сильнее вдвое. Попадешь на пир — выпей рог вина, и ты трижды станешь сильнее, Андрей!
Георгий начал волноваться, и его возбуждение и радость воспоминаний перешли в бессвязные выкрики, потом — в бред. Голова его металась на подушке, переливались, словно языки огня, его рыжие буйные волосы. Пот заливал лицо и глаза. Андрей нажал кнопку возле двери и вызвал дежурную медсестру. Но прибежала Людмила, сделала Георгию укол, подождала, как он стихнет.
