— Ну, как? — покрутилась она перед Шарикой.
Девочка открыла глаза и очень серьезно оглядела сестру.
— Красиво, — улыбнулась она. — Желтый цвет самый красивый. Жаль только, что рукава…
— Вот дуреха! — напустилась на нее Габи. — Одни рукава и хороши. А от этого цвета может солнечный удар хватить. На него только через темные очки смотреть можно.
Габи строгим взглядом обвела комнату. Она что-то искала. Шарика с тревогой наблюдала за ней. Ой, только бы сестра никого не тронула!
Габи схватила пепельницу.
"Бедная маленькая Ханна Херенди![2] — со страхом подумала Шарика. — Такая бледная, такая хрупкая. Каково ей в крепких загорелых лапищах Габи!" Но Габи не причинила вреда фарфоровой пепельнице. Левой рукой она схватила окурок, лежавший на бледно-розовом теле Ханны, стряхнула с него пепел в правую руку и начала старательно втирать его в желтый пуловер. Остатки пепла бросила на колени Ханне.
И побежала к зеркалу.
"Вот теперь то, что надо", — с удовлетворением подумала она.
Не торопясь вернулась к дивану и растянулась на нем. Она неплохо потрудилась над пуловером, теперь более или менее все в порядке. Когда ей посвистят, она, спускаясь с лестницы, быть может, еще успеет потереться спиной о стену. И тогда станет совсем такой, как остальные старшие ребята.
— Куда вы идете? — спросила Шари. От волнения она подалась вперед. Ей очень хотелось знать, куда отправится Габи в разорванном, испачканном пуловере.
Габи разглядывала свои ноги в коричневых полуботинках. Почему мама непременно хочет, чтобы она носила босоножки? Поразительно! У взрослых всегда бывают какие-нибудь навязчивые идеи, и они никак не желают от них отказаться. В июне надо ходить в босоножках, в новых красных босоножках, — это мама вбила себе в голову. С ума можно сойти! Баран просто обгогочется, если увидит Габи в этих красных босоножках с маленькими кожаными бантиками.
— Вы на площадь идете? — спросила Шарика. Ладони у нее от волнения вспотели, она вытащила из-за спины носовой платок и вытерла их. — Вы на площадь идете, да? — снова спросила она, так как Габи продолжала изучать свои ноги.
Шарике так хотелось услышать, куда Габи отправится после того, как выскочит из комнаты и выбежит из парадного на улицу, что будет делать и во что играть. Если бы она ей рассказала! Хоть что-нибудь рассказала, чтобы Шарика могла представить это себе, когда останется одна.
— Вы на площадь…
— Да ну! — отмахнулась Габи.
— Вы не пойдете на соседнюю площадь?
