— Садись, — улыбнулся Ковбой.
— Вас двое?
— Он не участвует, — сказал я, не знаю зачем.
- Я наблюдаю. — Ковбой подмигнул мне, превращая все в удачную шутку.
— Ага. Полторы сотни, ребята.
— Садись. Ковбой перегнулся через сидение и помог девчонке открыть дверь.
Я сидел на краю кровати, пытаясь оттереть с пальцев остатки мозгов. Шлюха лежала рядом. Я думал о том, что уже никогда не смогу здесь спать.
Как только все случилось, Ковбой вышел из-за ширмы, откуда наблюдал все это время. Он напевал песенку — это был «Чарли Долл».
— Молодец, мистер! — Он швырнул мне полотенце. — Немного неаккуратно, но это твой стиль, я понимаю.
Словно сквозь сон я видел как он одел шляпу и накинул на плечи еще мокрый дождевик.
— И вот еще… э, мистер Парадиз… Я поднял голову, ожидая увидеть перед собой дуло револьвера, но вместо этого увидел протянутый лист бумаги и ручку.
— Можно взять у вас автограф?
Утро было солнечным, и я отправился прямо в контору «Палмер рекордс». В кармане у меня лежала новая песня — ее чистовой вариант. Ночью я несколько раз переписывал текст, и все время бумага оказывалась вымазанной кровью.
Тощая секретарша поджидала в приемной. Она окинула меня недоверчивым взглядом, отметив проступившую за сутки щетину и помятый вид, но пропустила.
Толстяк был рад. Точно маленький воздушный шарик, увлекаемый воздушными потоками, он выпорхнул из-за стола и протянул мне руку:
— Рад видеть! Я выложил на стол бумагу с текстом. В уголке листа все же приклеилась предательская красная капля.
- О! — Вырвалось у него, когда он развернул бумагу и пробежал глазами строчки текста. — Замечательно! Это просто бомба!
Я улыбался. И вновь — песня о любви, страдании и смерти, песня о парне с голубыми глазами и соломенными волосами. Настоящем американском парне, уехавшем из родного дома в город Милуоки, что на озере Мичиган…