Так как Витя сначала делал, а потом думал…или вообще не думал, то он взял ножницы и быстренько отхватил подол шинели. А так как, он это сделал на глазок, то получилось, естественно совсем неровно. Витя опять напялил свою многострадальную шинель, встал перед зеркалом, скорчил недовольную гримасу и снова взялся за ножницы.
Отрезал. Надел. Посмотрел. Опять неровно. Процесс резки нижнего края шинели продолжался бесконечно долго. Размер шинели по росту неуклонно сокращался с 6-го до 4-го. Получавшиеся результаты, Виктора от кутюр, все равно не устраивали.
Так как ножницы в казарме были собственностью всей роты, то вокруг Копыто скопилось большое число курсантов, занявших очередь на право воспользоваться ими. А Витя все кромсал и кромсал свою шинель. Наконец, Лелик Пономарев не выдержал.
— Копыто! Чего ты шинкуешь свою шинель, как будто лапшу нарезаешь. Возьми кусочек мыла, проведи прямую линию и отрежь сколько надо. Утомил уже, ждем тут все. Ты, что капусту солишь?! Строгаешь и строгаешь?!
Витя посмотрел на Лелика, как глубоковерующий человек смотрит на великое божество, и побежал за мылом. В результате, где-то с третьего раза, он, наконец, провел относительно ровную линию и отрезал последний кусок от нижнего края своей куцей шинели.
В результате всех вышеперечисленных действий, Витя получил нечто похожее на удлиненный зауженный пиджак, у которого боковые внутренние карманы торчали ниже полы шинели, где-то на целый сантиметр. А сама пола шинели в надетом состоянии, была выше уровня колен Виктора. И это притом, что по Уставу, длина шинели должна быть от 28-ми до 32-х см. до уровня земли.
При построении на ужин, Витя старательно прятался за нашими спинами, стараясь не попасть на глаза командиру роты, но не тут то было. Нахрен зорким взглядом вычленил из толпы курсантов, соблазнительно семенящие неприкрытые коленки бойца и выдернул Копыто из строя. То, что он увидел в первом приближении, привело его в ужас, а потом — в ярость. Что сказал, а точнее, проорал Володя Нахрен, я скромно опущу из опасения, что рассказ может попасть в руки несовершеннолетнего читателя, но мы были в шоке. А удивить нас было достаточно трудно, поверьте на слово. Так витиевато и красноречиво, капитан Нахрен еще не выражался. Затем ротный, двумя сильными движениями, распустил Виткину шинель по свежезашитым швам и приказал восстановить ее первоначальное девственное состояние.
Ссутулившийся и глубоконесчастный Витя сидел всю ночь, старательно вставляя, вырезанные ранее, суконные клинья в свою распотрошенную шинель. К утру, с воспаленными глазами и бессчетным количеством раз уколотыми иголкой руками, он представил на наш суд нечто кривобокое и косоперетянутое, абсолютно бесформенное и убогое, что совсем не годилось для повседневной носки.
