— Отец! Папка! Папа!
Зазвонил телефон. Виктор не спешил взять трубку. Он знал, кто это.
— Але. Мамы нет.
Там помолчали, будто хотели спросить. Или слушали его прерывистое дыхание.
И вдруг Виктор спохватился. Им овладело знакомое чувство, похожее на вдохновение.
— Василий Иваныч! — Он задохнулся, боясь упустить. — Василь Иваныч! Я все знаю. Спасибо вам.
— О, что за разговор…
— Я знаю, как вам было трудно.
— Перестань!
— Я очень, очень благодарен.
— Ты не выпил, часом? Где мама?
— Мамы нет. Я тоже один, Василь Иваныч. Я вам хочу сказать… Я сперва смеялся. Нет, не то. Я хочу сказать: к вам в институт не приняли моего товарища, а он… он настоящий врач…
— Мне твоя мама говорила об этом парне. Я и сам его заметил. Но это не в моих силах.
— Василь Иваныч, я знаю, как мама хотела, чтоб я учился. Ей трудно было просить, Василь Иваныч, но если его вместо меня?
— Что?
— Если я заберу документы?
— Как знаешь, — быстро и сухо проговорили на том конце провода (какой-то даже голос другой!). — Твой друг не принят. А ты как знаешь. Не маленький. Должна у тебя быть хоть капля здравого смысла.
— Раньше мне говорили про чувство юмора, — начал было Виктор, но его перебили:
— Учти, другой такой возможности не представится.
— Это был мой единственный шанс, да?
— Пожалуй, да. Подумай.
— Я подумаю.
Там опустили трубку на рычаг.
Ему предлагали подумать. Это было категорично выраженное, но вполне конкретное предложение.
