Счастливый студент-сын зажал голову руками, нагнул ее к коленям и вдруг с удивлением услышал, что из его горла рвется какой-то странный, зажатый писк: «Ммм… ммм… Тупица! Тупица! Придурок! Разве могло быть такое с кем-нибудь другим? Алик?.. Или Миша Романов? Можно себе представить Романова в роли статиста, подставного лица, идиота, за спиной которого решают его судьбу?!» Обида вытеснила все прочие чувства: уж очень он за это время успел поверить в себя — в свои способности, в свою удачу.
Он шагал, шагал по комнате и вынашивал мстительные планы: назло устроиться работать грузчиком и не являться в институт — дескать, занят, работаю; или нет — проболтаться первое полугодие и засыпаться на первой же сессии; или еще — уехать в другой город…
Виктор потянулся к телефону сказать Даше, что принят. Но откуда бы он мог узнать? И отвел руку. Нет, не тот случай.
К приходу мамы Виктор поостыл. И немного одумался, отрезвел. А чего, собственно? Будто он не знает слова «блат». Его приняли по блату. Вот и все. Только лучше бы взяли деньгами, а не матерью. Впрочем, это ее дело. Он так и сказал:
— Твое дело.
— А собственно, на что ты мог рассчитывать! — взорвалась мама. — Ты меня вынудил. А уж теперь будет дело твое. Заленишься — вышибут. Я пальцем о палец не ударю.
— Ударишь!
— Ты что? Что за тон?
— Тон баловня, маменькиного сынка.
— В мое время сказали бы — Митрофанушки.
— А в мое время Фонвизина не читают.
— Чего ты бесишься, Виктор?
— Честно? Мне не нравится этот… как его?.. Брюховатый.
— Почему?
— А тебе нравится?
— Нет, Виктор. Мне нравится другой человек.
— О господи!
— Ты, Витька, теперь взрослый, студент. Я считаю свои заботы о тебе конченными. Понятно? Нет, нет, материально помогать и все такое — это конечно. Я говорю о душевных заботах.
— Мама, ты закружишься в вихре личной жизни, да? Как все равно Аська?
— Сын, я ведь с тобой серьезно говорю. Мне действительно нравится один человек, который, возможно, вовсе не понравится тебе и покажется глубоким стариком. Но я хочу сказать, что этой стороны моей жизни я прошу тебя не касаться. Я не Ася. Тебе ясно все?
— Нет, ма.
— Ну?
— А как же Греховатый? Он ведь грех на душу взял.
— Виктор, я очень уважаю Василия Ивановича.
— Он Василь Иваныч! Ха-ха-ха! — завопил Виктор.
— Я очень уважаю этого человека, — строго оборвала мама. — Его фамилия Вихроватый. И прошу тебя тоже отнестись к нему с уважением.
— И сочувствием, да?
— Почему?
— Ты ведь оставила его с носом.
