Ч. Ю. | страница 10

Даша, пожалуй, очень уж ярка на этом фоне в своей зелено-розовой синтетике. Но красива! Об этом свидетельствует наступившая тишина (открыли и не закрыли рты. Ага!). Виктор жмет руки всем до очереди, счастливо вдыхает знакомый воздух. Ему здесь нравится. Нет, что там — «нравится». Это с некоторых пор — часть его жизни. Главная. И его встречают радушно:

— Привет, старик.

— О, Виктор Александрович! — Это, конечно, кто-то из девчонок. — Ты мою книжку не забыл?

— Ой! Завтра занесу. Знакомьтесь. Это Даша.

— Привет, Даша.

— Здравствуйте.

— Тише, тише!

— Витька, растворись в массе. Романов читать будет.

Виктор, чуть расталкивая девочек, усаживает Дашу на сомнительной чистоты коврик и плюхается рядом: здесь постоянно не хватает стульев.

Миша Романов — высокий, узкоплечий, с белой прядкой у лба и неожиданно тяжелым взглядом темных серых глаз — прижимается торчащими лопатками к стене, поднимает голову и монотонно начинает, постепенно взвинчиваясь, повышая голос, втягивая в это русло голоса, и слов, и представлений все, что находится близ, и все, что отстоит, постепенно, только влейся, и понесет, понесет без передышки, без начала и конца: движение, движение — напряженное, сплошное.

И — без паузы:

Виктор не вникает до конца в смысл этих стихов, называет их для себя по запомнившейся строчке — «Разрубите канаты» или «Мост над страхом», но он ловит их, хватает разинутым ртом, как воздух, они почти его, если бы он умел. Он бы, правда, сделал свои чуть менее патетичными. Но тот же поток беспрерывности, темперамента, напора! Тот же мост — трагический и нелепый, который

Все долго сидят молча. Миша Романов вытирает скомканным платком лицо и руки. Он вовсе не волнуется, просто это дьявольское напряжение — продержать и продержаться на такой звенящей ноте.