— Вы не оригинальны. Абсолютно все этого хотят, кроме террористов, конечно.
— Господи, да вы циник!
— Отнюдь. Просто я хладнокровнее вас, увереннее и… — Кертис сделал небольшую паузу. — И ещё я — профессионал.
Форест хотел прервать никчемную браваду полковника и обозвать его болтуном, но на связь снова вышел капитан Уоткинс.
— Полковник, — раздраженно проговорил он, — у нас ещё одна делегация, опять из Майами, теперь уже "Женщины против террора".
— А эти что хотят, тоже играть?
— Нет, эти рвутся в бой, хотят пройти на летное поле. Их человек пятнадцать-двадцать, прямо кошки какие-то. Кое-кому из наших ребят уже досталось. И вообще мне не нравится атмосфера в аэропорту.
— Это все?
— Куда там! Не хотите взглянуть на активистов-анималистов?
— А эти-то с какого боку там?
— На борту, в грузовом отсеке, клетки с кошками и собаками. Простите, полковник, но здесь сущий бардак!
— Спокойнее, Уоткинс, спокойнее. Сейчас я спущусь к вам. — Кертис вернул «Стандарт» лейтенанту Крибсу. — Я буду внизу, связь держите через Уоткинса.
— Да, сэр, — Крибс послушно боднул головой.
Форест, глядя вслед удаляющейся фигуре полковника, бросил:
— Не все в вашей команде стоики.
— Что делать, что делать… — Кертис уже спускался по лестнице, и Майкл Форест не услышал его. Он снова смотрел на летное поле, на одиноко стоящий авиалайнер.
3
В здании аэровокзала было относительно спокойно, и Кертис не увидел тут бардака, который посулил ему Уоткинс. Пассажиры и встречающие стояли немногочисленными группами и оживленно переговаривались, бросая взгляды через стекло на взлетную полосу. Единственное людное и шумное место было возле двух широких лестниц, ведущих в нижние этажи, где находились камеры хранения и подземный гараж.
Толпа, человек в 70–80, щербатым кольцом окружила четверку лохматых парней, производящих на свет грохочущие звуки рок-н-ролла.
Полковник, проходя мимо импровизированной сцены, сильно прижал ладонь к уху; хриплый голос солиста, вещавший на весь зал что-то о деньгах и ночи, был не очень-то приятен для прослушивания именно в такой аудитории, где бетон и стекло искажали звуки, играя в пинг-понг с высокими и напрочь поглощая низкие тона.
Кертис на минуту остановился, чтобы ради любопытства разобрать слова песни.
"Ты очень богатый? — надрывно вопрошал солист, сморщась и надув на шее готовые лопнуть вены. И продолжал:
Отлично! Ночь начинается с заката.
Все от тебя зависит — насколько ночь зависнет.
Если в деньгах ограничений нет
