— Все хорошо, Ира, все славно. Не обращай внимания на этих… Если хоть один из вас поднимет руку, учтите — в плечи стрелять не буду, убью сразу. Я не промахнусь, — уверенно заявила Галя, убирая пистолет в сумку.
Лешка и Сергей, злобно ворча, как побитые собаки, пошли в угол. Оттуда уже Сергей сказал, обращаясь к Гале и Ирине:
— Зря вы не дали нам вот этого, — он кивнул на меня, — добить. Увидите, он всем нам глотки перережет.
— Вам, возможно, теперь и перережет, — хладнокровно и без эмоций в голосе ответила Галя, — а нам-то с Ириной за что? Пойдем, Ира, нужно привести себя в порядок.
И она увлекла Ирину за собой в ванную комнату. Я сел на полу, сдерживая стоны, подтянул к себе сумку и стал прилаживать оторвавшийся ремень, выложив демонстративно на колени автомат, на который косились Серега с Лешкой, неумело перевязывавшие раны, сквозь зубы ругаясь и постанывая. Помогать им я не хотел, но все же посоветовал:
— Водкой раны продезинфицируйте, могли нитки от одежды попасть, воспаление будет, а там и до гангрены недалеко.
В ответ мне проворчали что-то грубое, я пропустил это мимо ушей, с меня пока выяснения отношений было более чем достаточно. Тем более, что даже зла особого у меня на моих бывших друзей не было. Наконец я понял окончательно, что дружба наша давно закончилась, и мне сразу же стало легче. И я признался сам себе, что по большому счету они мне просто безразличны. Порывшись в сумке, я выудил из неё бутылку водки, ни одна из них чудом не разбилась, и прополоскал рот, промывая разбитые десны. Не удержался и сделал большой глоток.
Нестерпимо захотелось выпить еще, расслабиться, но усилием воли я заставил себя удержаться. Намочил водкой носовой платок и, морщась от боли, стал протирать ссадины. Потом с трудом поднялся и отошел в угол комнаты, где сел на грязный матрас, и прислонившись спиной к стене, незаметно для самого себя погрузился в дрему.
По телу разливалась слабость, приятное расслабляющее тепло от глотка выпитой водки расходилось по жилочкам. Только сейчас я почувствовал, как я неимоверно устал. Устал находиться в постоянном напряжении, все время ждать откуда-то удара. Мной овладело временное равнодушие и безразличие. Везде и у всего есть свои барьеры. Человек не может находиться в состоянии полной мобилизации постоянно, нужно расслабиться. И я плюнул на все и погрузился в сладкую дремоту и видения.
Но память и тут пошутила со мной злую шутку и стала показывать мне не то видение, не то воспоминание про то, что я не хотел видеть и вспоминать.
