– Эй, хозяин, принимай гостя!.. Мужик ладный, – добавил он тише, обращаясь к пассажиру. – Могет принять. Только тесновато у него.
Со двора выбежала Груша. Она посмотрела на Сергея, посмотрела пристально. Пыльный, рыжий от пыли костюм, шляпа с широкими полями, а Сережа уехал совсем пареньком, в отцовском картузе, в штанах с заплатами на коленках… И пробежала по лицу у Груши тревога: чужой в телеге.
– А ты не кричи, – удержала она Никиту и, повернувшись к Сергею, добавила: – Больной он, Степан-то.
Из-под полей шляпы на нее смотрели большие серые глаза, над глазами свисали густые, точно налитые свинцом, брови, – и Груша дрогнула, закачалась:
– Сереженька!.. Милый!.. Батюшки, не узнала!
Сергей выпрыгнул из телеги и, целуя мать, поднял ее:
– Вот и я. А отец?
– Не ждали… Не ждали, – засуетилась, обливаясь слезами, Груша. – Степан! Степа!
Из избы, цепляясь руками за косяки двери, вышел Степан.
– Ух, Сергунька! – выдохнул он. – Аль Сергей Степаныч, а?
Никита заерзал в телеге:
– Степан Харитоныч, от Кирилла Сенафонтыча вам приветец.
– Это что у вас за дипломат? – спросил Сергей, доставая из телеги чемодан. – А?
– Этот? – Степан посмотрел на Никиту. – Вьюн… Вьется и около дряни и около хорошего человека… Середняк, по-вашему.
Никита, как будто не расслышав слов Степана, заговорил, обращаясь к Сергею:
– А и не говорил мне, кто ты есть. Вот за то й не возьму с тебя за дорогу. Что!
– Отдай, – Степан сморщился. – Отдай, Серега… У меня сейчас нет денег, да и вообще.
– Не надо. Говорю, не надо, – Никита отшвырнул пятерку.
– На-ка, на! – Груша подхватила пятерку и сунула ее Никите. – Поезжай-ка ты…
В калитке стояла Стешка. Чуть выставив вперед руки, она не решалась – кинуться ли ей на шею Сергею, как в детстве, или просто, как со старым знакомым, поздороваться за руку…
А вечером Никита бубнил Плакущеву:
– Приехал… Сергей, чай, Огнев. Ну и ферт… На башку напялил какое-то коровье дерьмо – шляпу. Подъехал ко двору – барин в шляпе, а без порток… Да и не все у него тут в порядке, – постучал ладонью по голове, – баит, а что к чему, и не разберешь.
– А ты не городи, – прервал его Илья Максимович. – Слыхал о нем и в газете немало читал: умница. Молод, а уж член Наркомзема. Теперь уши-то и нам на время придется прижать да помалкивать пока что. Он, чай, дорогой-то играл тобой, как мячиком, а тебе не знай что показалось… Дескать, ты над ним мудровал.
Никита обозлился:
– А я Кирьку видел… Живет припеваючи.
– А не интересно мне, – Плакущев нахмурился.
