— Я бы не против. Но у Дины Барнет, да накажет ее Господь, появилась новая идея насчет ванны! Она сказала, чтоб ей пусто было, что хочет после репетиции приехать и все обсудить.
— Ну, не странно ли, девица так гордится, что получила роль в разрекламированной пьесе, и вся в хлопотах о своей ванной?
— Значит, ты прочел вчерашнюю газету. Ужасно не люблю эту рекламную болтовню.
— Почему бы ей, кстати, не упомянуть, что она купила новую квартиру и остановила свой выбор на известном декораторе по интерьерам, двадцатисемилетней Джейн Маршалл (85–65—90), и она помогает ей в ее хлопотах? Где ты предпочтешь сегодня поужинать? Пока что я в джинсах и рубашке.
— Определенно никуда не поедем — слишком жарко. У меня есть холодный цыпленок, и я сделаю салат.
— А я присоединю заиндевелую бутылку вина.
— Превосходно!
— Значит, в восемь.
— Да, в восемь. — Он уже хотел положить трубку, но она повторила: — Не раньше.
Слегка озадаченный, Роберт положил трубку, решил, что ему просто показалось, что Джейн говорила несколько напряженным голосом, и пошел за льдом для своего напитка.
Он намеренно еще и опоздал немного, тем не менее, когда он подъехал к домику Джейн, возле ее парадного стоял маленький голубой «фиат». Роберт дважды посигналил, вышел из машины с бутылкой в руке, и почти в тот же миг дверь отворилась и появилась Джейн в выцветших розовых брючках и открытом топе; волосы упали ей на щеку, и она выглядела несколько растерянной, что было ей несвойственно. Она показывала рукой куда-то вверх.
Роберт не понимал, в чем дело.
— Что такое? — поцеловав ее, спросил он.
Джейн взяла у него вино.
— Она еще здесь. И не собирается уходить. Болтает и болтает, никак не может остановиться. А теперь пришел ты, теперь ее отсюда не выдворить.
— Скажем, что уходим и уже опаздываем.
— Попробуем. — Они перешептывались. Теперь Джейн любезным тоном громко сказала: — Я не была уверена, ты это или нет. Поднимайся.
Роберт последовал за ней по узким крутым ступенькам.
— Дина, это Роберт Морроу… — Джейн коротко представила их друг другу и пошла на кухню поставить вино в холодильник. Роберт слышал, как открылась и захлопнулась дверца большого холодильника.
Дина Барнет сидела, подобрав под себя ноги, на большом диване Джейн, у открытого окна, с таким видом, как если бы ожидала появления фотографа, или интервьюера, или будущего любовника. Очень красивая яркая молодая женщина в самом цвету, и Роберт подумал, что ни один фотограф не сумеет воздать ей должное. Золотисто-каштановые волосы и светло-зеленые глаза, кожа как абрикос и сложена как богиня. Она была в коротеньком зеленом, под цвет глаз, платье-«рубашке»; как видно, фасон выбирался с расчетом как можно эффектнее продемонстрировать гладкие, округлые руки и невероятной длины ноги. На запястьях позвякивали золотые браслеты, в ушах поблескивали сквозь пышные волосы золотые серьги в виде больших колец. Зубы были белые и ровные, ресницы длинные и черные как сажа. Трудно было поверить, что она начинала свой жизненный путь в Барнсли.
