Спустя долгое время, час, а то и больше, когда полнейшую тишину подвала не нарушал ни единый звук, Гана нетерпеливо прошептала:
– Все наверху мертвы, я думаю.
– Это упростило бы нашу ситуацию, – пробормотал Эсдан.
– Но ведь похоронены-то мы, – сказала Камза.
Их голоса разбудили ребенка, и он захныкал – то была первая его жалоба, услышанная Эсданом. Тоненькое усталое попискивание или всхлип, но не плач. Это затруднило ему дыхание, и оно начало прерываться между всхлипами.
– Ну, детка, детка, тише, тише, – пробормотала мать, и Эсдан ощутил, что она покачивается, баюкая ребенка и прижимая его к себе для тепла. Она пела почти неслышно: – Суна мейя, суна на… сура рена, сура на…– Монотонное ритмичное жужжащее мурлыканье согревало, создавало уют.
Должно быть, Эсдан задремал. Он лежал на полках, свернувшись калачиком. Он не имел ни малейшего понятия, как долго они пробыли в этом погребе.
Я прожил здесь сорок лет, алкая свободы, сказал ему мысленный голос. Это алкание привело меня сюда. Оно меня отсюда и выведет. Я буду держаться стойко.
Он спросил остальных, слышали ли они что-нибудь после окончания бомбежки. Все ответили шепотом, что нет.
Он потер затылок.
– Как ты мыслишь, Гана? – сказал он.
– Я мыслю, что холод ребенку вреден, – сказала она почти нормальным голосом, который всегда был тихим.
– Вы говорите? Что вы говорите? – заорал старик. Камза, сидевшая рядом с ним, похлопала его по плечу и утихомирила.
– Я пойду посмотреть, – сказала Гана.
– Я пойду.
– Да вы при одной ноге, – недовольно сказала старуха. Она закряхтела и поднялась на ноги, опираясь на плечо Эсдана. – Сидите тихо.
Она не включила фонарик, а ощупью отыскала лестницу и взобралась по ней, переводя дух на каждой перекладине. Она уперлась в крышку люка и надавила на нее. Показалась кромка света. В полумраке они различили подвал, друг друга, темный шар головы Ганы на фоне света. Оно простояла довольно долго, затем опустила крышку.
– Никого, – шепнула она. – И ни звука. Словно в первое утро.
– Лучше подождать, – сказал Эсдан.
Она спустилась к ним и снова села. Через некоторое время она сказала:
– Мы выйдем, а в доме чужаки, солдаты другой армии. Куда нам тогда податься?
– Вы можете добраться до полевого поселка, – предложил Эсдан.
– Путь не ближний.
– Мы не можем знать, что нам делать, – сказал он после недолгого молчания, – пока не знаем, кто там, наверху. Ладно. Выпусти меня наверх, Гана.
– Чего ради?
– Затем, что я узнаю, кто они такие, – сказал он, надеясь на свою правоту.
