Но для этой банды разбойников после всего этого абсурда как раз наиболее логичным было бы испытывать сильное влечение к континенту.
Чуть дальше от берега находились конторы по снабжению гудов и жилые кварталы. Вся работа велась с помощью какою-то загадочного сочетания механизации с мускульной силой. Через одну приоткрытую дверь он заметил, как в токарном станке поворачивалась заготовка для ствола орудия; станок приводился в действие одним из тех стандартных 18-дюймовых роторов, которые так хорошо были известны Максу Вайману. Но вертикальный сверлильный станок рядом — Орсино обомлел. Двое рабочих, потных и задыхающихся, поворачивали тяжелый вертикальный барабан высотой с их рост, а ременная передача с барабана вращала сверло, которое медленно погружалось в бронзовую заготовку. Рабочие были в лохмотьях, просто в каком-то грязном тряпье.
Орсино был прямо в шоке, когда до него дошло, что за позвякивавшие штуки были на их запястьях. Рабочие были прикованы цепью к ручкам барабана.
Он пошел дальше, почти ошеломленный, понимая теперь некоторые скрытые намеки, брошенные раз или два на лодке:
— Никакой Фрог не выдержит. Дай Лайми его кусок мяса раз в день, и он уложит любого Фрога.
— Да, к Лайми лучше не приставать. Это всегда плохо кончается.
— Они просто немного рассердились. Позволь тебе сказать, паря, никогда не приставай к Спигу. Если его задеть, он будет ждать двадцать лет, если понадобится, но он тебя достанет, как раз промеж ребер.
— Если Спигу хочется быть сваренным заживо, мне остается только жалеть.
Их прервали громким смехом.
— Сваренным! Разве такое бывает?
Шестнадцать каких-то оборванцев в лохмотьях, прикрывавших их мерзкие струпья, медленно тащили по дороге, держась каждый за канат и сдвигая рывками на дюйм, платформу, нагруженную огромной турбиной, которая закрывала собой солнце.
У Правительства были реакторы, у Правительства был флот — к чему бы все это? До Чарлза медленно доходило, что правительственный металл, машины, ядерная моим. — все шло на военные корабли, так что для мирного применения ничего не оставалось. Это Правительство давно деградировало в какое-то старинное чудовище, которое приспособило все свои зубы, когти и мускулы только для того, чтобы их лучше использовать в деле. Сейчас же это Правительство, чем бы оно ни было, — просто олицетворенная жестокость. Какие бы свет или радость не пережили бы все это, они не имели бы никакого значения, как трепыхания совершенно не нужного органа.
