— На черта мне твой коньяк? — с облегчением сказал Натан. — Вон там за углом «Наполеоном» хоть залейся. По пять долларов бутыль.
— А у меня еще и икра есть, — с надеждой сказал казах. — Четыре баночки.
— Почему это у тебя всего по четыре? Четыре-четыре, как счет в хоккее.
— Больше нельзя, — сказал казах. — Больше не положено. Мне же доверие оказали, в состав делегации включили. Не могу же я рисковать.
— Икра черная?
— Красная.
— Почему не черная?
— Черную не завезли. Красную завезли.
— Ну и сколько ты хочешь?
— Тридцать долларов дашь?
— Двадцать.
— А двадцать пять? — жалобно сказал министр.
— Двадцать! — жестко сказал Натан.
Казах открыл портфель и стал совать в руки Натана бутылки и банки.
— В гостинице неудобно, сам понимаешь, замести могут, — сказал он. — А так, выручил ты меня. Не везти же обратно. Джинсы, шминсы, то, се... Так говоришь, своя машина?
— Своя.
— Лучше наших?
— Лучше.
— Лучше..., — задумчиво сказал казах. — Насовсем, значит, переехал. А по березке не скучаешь?
— А ты скучаешь?
— Нет, я не скучаю.
— И я не скучаю.
— Ну бывай. Выпей за наше здоровье, чтоб мы пропали! — сказал казах и печально побрел прочь.
А икра оказалась тухлой.
Зато коньяк был хороший. Я его пил у Натана.
За здоровье того физкультурного казаха.
И приснился мне, братцы, сон. Сны, как известно, возникают сами собой. Нельзя заказать сон на ночь: мол, будьте любезны, приснитесь мне сегодня, молодая Лоллобриджида в соответствующем виде и заливная осетрина под майонезом. И — наоборот: в эту ночь будет сниться твой босс, давно имеющий на тебя зуб, и какой-то тип в сабвее, лезущий на тебя с ножом.
Но мне приснился такой сон, что я утром вскочил и поскорее записал его на бумажку. Мне приснилось, братцы, что я попал в Москву.
Как это вам нравится? Наверное, подсознательно мой мозг все еще не забыл тихих Мещанских улиц. Цветного бульвара с шахматистами на скамейках, старых товарищей, теперь уже по-настоящему старых, родных, тетю Маню и дядю Нусю, девочку с факультета журналистики, запахов, грязного московского снега... Короче, взял я во сне билет на самолет и полетел в Москву.
Во сне я был с бородой и в больших роговых очках. Наверное, для того, чтобы меня не сразу узнали. Стюардесса сказала:
— Наш самолет прибывает в столицу Советского Союза — Москву. Прошу пристегнуть ремни.
По радио раздалась песня «Кипучая, могучая, никем не победимая...».
Мы приземлились и нас отвели к таможенникам. Молодой парень, даже не взглянув на меня, стал рыться в моем чемодане.
