— Еще бы, — кивнул Конан. — При таких-то деньжищах…
— Кстати, о деньжищах, — сказал Фефим. — Кошелек ты свой Паквиду оставил.
— Ну и что?
— А я сотнику Лунную Льдинку обещал.
Конан промолчал, лишь улыбнулся краешком рта.
— Как ему докажешь, что не ты Халима Баши на Серые Равнины спровадил?
Фефим снова не дождался ответа.
— И ведь на стороне не продашь — заговоренная, — напомнил он. — Не обратно же к Паквиду нести.
Конан повернулся и взглянул на особняк. На высокую арку наглухо запертых ворот. На зловещие темные полуовалы окон и грозные лики горгулий. Казалось, замок глубоко уязвлен и пристыжен; казалось, он не успокоится, пока не воздаст обидчикам сторицей. Конану стало слегка не по себе.
— Все паквидово золото, что я вынес, — хрипло произнес Фефим, — за Льдинку. Идет?
Конан печально вздохнул и сунул руку за пазуху.
