Бич Нергала - Гидеон Эйлат

Мальчик запрокинул голову. Желтым ужом по замшелому камню к нему скользила веревка. Он вскинул руку и зажал в кулаке ухватистый шелк.

— Обвяжись вокруг пояса, как тебя учили. — Отец стоял на покатом выступе, для надежности опирался лопатками о скалу и левой рукой держался за можжевеловый куст, который запустил в расселину цепкие корни. Снизу мальчику были видны грязные носки сафьяновых сапог, колени, обтянутые черным атласом гвардейских рейтуз, и круглое веселое лицо с румяными щеками и тонкими, редкими усиками. — Поторопись, Абакомо, до пещеры уже рукой подать, а спускаться будет куда проще. К ужину воротимся в лагерь, и, клянусь смертоносным хвостом Мушхуша, бездельник Харзо лишится своего болтливого языка, если додумается подать кроличьи язычки с приторной сливовой подливкой. Гордость Агадеи — белый острый соус, нашей ли древней и прославленной кухне заимствовать причуды разнеженных хоарезмийцев? О, какой божественный аппетит нагулял я на этом чудном воздухе! Да будут благословенны стихии, наделившие свое создание, человека, сим восхитительным чувством! А то ведь что нам за радость править страной и не воздавать должное щедрым дарам ее рощ и нив, верно, сынок? Ну-ка, полезай наверх и не сетуй на усталость и царапины, в твои годы я не знал большего удовольствия, чем лишний разок доказать себе, что я — мужчина.

Мальчик взялся за веревку второй рукой, подпрыгнул и упер в скалу полусогнутые ноги. И полез, кряхтя от натуги и срывая подошвами скользкий пыльный мох. Отец, не забывая беречь равновесие, умело наматывал веревку на кулак; на его спине под тонким слоем жира бугрились и перекатывались нераскисшие с годами мускулы бойца. Наконец возле его сапога появилась рука Абакомо, хваткой волкодава вцепилась в голый можжевеловый корень, и мальчик из последних сил заполз на животе на узкий базальтовый карниз.

Отец то ли насмешливо, то ли укоризненно покачал головой.

— Сынок, алгебра, письмо и прочие науки храмовников поистине угодны богам, но нельзя же ради них пренебрегать закалкой тела и духа! Время нынче суровое, и нашей Агадее, да хранит Нергал ее священные пределы, нужны не только мудрые книжники, но и выносливые воины. Не забывай, мой мальчик, ты — десятник горной гвардии, воин, а не просто любимое чадо монарха. В твои годы я побывал в настоящем сражении, испытал горечь плена и унижение выкупом, но всегда держался, как подобает горногвардейцу.

— Я сейчас… отдышусь только. — Почти всю дорогу с того момента, как они оставили коней под присмотром слуг и стали карабкаться по крутому, голому склону, Абакомо молчал — у него почти сразу запалилось дыхание, а в боку разгулялась жуткая боль, словно там поселился злобный паук-фаланга.