Через несколько мгновений дверь отворилась.
— Драпать подано! — гордо сказал Пролаза. — Ну что, пошли?
— Погоди. — Конан повернулся к Сабе. — Буди всех.
— Это еще зачем? — насторожилась она.
— А затем, что очень уж тут непонятно. Надо убираться. Или хотя бы выяснить, можно ли вообще отсюда уйти.
— А если они не захотят? — спросила Саба.
— Я захочу, — подал голос Фефим. — Баррак, а ты.
В ответ раздалось утвердительное ворчание пикта.
— Дорида?
— Я остаюсь, — глухо вымолвила шемитка.
— А что так? — насмешливо осведомилась Саба. — Понравилось, что ли, в гостях?
— Я пришла на службу наниматься, — мрачным тоном объяснила Дорида, — а не шастать по дому, как воровка. Завтра узнаю, что за служба, а потом буду думать, годится мне или не годится. Да и вы ложились бы лучше спать.
— Ну уж нет, — ухмыльнулся Конан. — Сначала осмотримся. — Он шагнул в коридор.
— Что за блажь, клянусь Мардуком, — провожало киммерийца и его спутников ворчание Дориды. — Еще стащат чего-нибудь, а мне — отвечай!
* * *
Сон не шел. В доме вымерли все звуки, но взамен народились воображаемые — крадущиеся шаги, шорох стали, извлекаемой из ножен, сдерживаемое сопение… Дорида лежала с закрытыми глазами и кляла себя: стыдно, боишься темноты, как сопливая девчонка. А ну, спать!
Какое там — спать! Одиночество давило, как будто гранитное надгробье опрокинулось шемитке на грудь. С тяжелым вздохом она села на ложе. И вскрикнула…
Бритоголовый слуга опоздал на один удар сердца. Он бесшумно подобрался по архитраву, достал кинжал, опустился на корточки, но, как только его ступни оторвались от широкой мраморной балки, Дориду точно ветром сдуло с постели. Однако внезапный испуг не помешал ей подхватить с пола короткий увесистый меч.
Слуга выпрямился во весь рост, на его лице досада смешалась со страхом. Кинжал — плохая защита от меча. Но отступать было некуда — Дорида встала между двумя дверьми, один прыжок, и она загородит любую. Может, вскарабкаться обратно на архитрав и выскочить в неприметное оконце? Он сразу отмел эту мысль — слишком высоко, и слишком гладки пилоны.
— Ты что ж это, подлец, — с удивлением, но без особой злости произнесла Дорида, — прирезать меня вздумал?
Бритоголовый промолчал. Он спрыгнул на пол по другую сторону ложа, сдернул с постели тонкое одеяло и быстро намотал на левую руку. Не сводя с него взгляда, Дорида медленно покачала головой.
— Не поможет, приятель! Лучше скажи, почему решил меня убить, тогда я, пожалуй, живым отпущу. Даже хозяину не скажу.
