Что-то в тоне Корхаса заставило Конана насторожиться. Может быть, хозяин догадался, что эти смерти не случайны. Если судить по тому, как безмятежно спокойны были лица Ахтуба и Мехада, их закололи, скорее всего, спящими. А Керд… Киммериец вспомнил его вылезшие из орбит глаза. Сомнений не было — Керда отравили.
Но до чего же ловко неведомый убийца все подгадал — все видели, как Ахтуб и Мехад хватались за кинжалы и, наверняка, никто не усомнился в том, что забияки вновь сцепились и прикончили друг друга. А Керд, которого выставили на посмешище, как желторотого юнца, не умеющего пить, — разве не убедительной выглядела его смерть от перепоя?
Но кто и зачем это сделал? Конан терялся в догадках, пристально вглядываясь в лица гостей.
— Я ведь вас всех прекрасно знаю, псы смердящие, — продолжал горестно изливать душу Корхас, для пущей убедительности всхлипывая и вытирая ладонью сухие глаза. — Сколько раз все вы подкладывали мне свинью, а я по доброте душевной прощал. Шакалы все вы поганые, все до единого шакалы!
Вдруг взгляд Корхаса упал на Конана. Перестав всхлипывать, он уставился на киммерийца, будто увидел его впервые. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, затем хозяин, тыча пальцем в сторону Конана, радостно воскликнул:
— Вот единственный из присутствующих здесь, кто, я уверен, не держит камня за пазухой! Мой дядя доверил Конану свой караван с ценным грузом, и он привел его сюда в целости и сохранности. А доверил бы он кому-нибудь из вас, так ни груза, ни верблюдов никогда бы не увидел! Вы, шакалы, только и ждете случая, чтобы запустить руки в чужое добро! А вот этот храбрец мало того что уберег дядино добро от разбойников, так еще и сам к нему не притронулся. А ведь мог!
«Еще как мог, — подумал Конан, — Да во захотел! На кой мне ваша овечья шерсть? Даже если в тюках была не только шерсть, но и драгоценности, здесь мне будет проще их найти, не то что посреди голой равнины, где разбойники только и ждут, как бы чем поживиться».
Гости перестали жевать и посмотрели на киммерийца. В их взглядах читалась откровенная неприязнь, но Конану было на это наплевать. Он испытывал лишь досаду оттого, что привлек всеобщее внимание. Теперь, по-видимому, будет намного сложнее осуществить свой план. Разве что удастся уговорить карлика…
— Корхас, ты же совсем не знаешь этого парня, — неожиданно сказал смуглолицый, с вызовом глядя на Конана. — Почему ты так уверен, что он не замышляет против тебя что-нибудь похлеще, чем спереть тюки с овечьей шерстью? Ты только посмотри на эту разбойничью рожу! Я заметил, он все время молчит, а глазами так и зыркает. На твоем месте я бы был поосторожнее!
