Конан огляделся — где же карлик? Он совсем забыл о малыше, который еще совсем недавно мирно похрапывал рядом с ним на диване.
«Надо пойти поискать его у балаганщиков, — подумал Конан. — Лучше не откладывать наш разговор. В этом доме происходят странные вещи, и мне совсем не хочется задерживаться здесь надолго. А может, он воспользовался тем, что все ушли, и потихоньку прокрался в покои, где прячут ценности, да роется сейчас в них. Он большой хитрец, этот малыш!»
— А где шмакодявка? — спросил хозяин, заметив отсутствие карлика. — Не хватало еще, чтобы и этот клоп что-нибудь выкинул! Допустим, упал в отхожую яму да и утоп!
— Это, скорее, Турф свалится! — хмыкнул гость, лицо которого украшал кривой багровый шрам. Он туда бегает после каждого глотка, а остановится никак не может — пихает и пихает в свое жирное брюхо все подряд, от жадности!
Все рассмеялись, а толстяк Турф побагровел, поперхнувшись куском бараньей ноги, выплюнул его на стол и заорал:
— Ты, кривая рожа! Лучше на себя посмотри! Пусть я часто хожу на двор — что в этом плохого? А вот ты этого не делаешь. Лень, видно, задницу от дивана оторвать — сидишь тут и воняешь, как десять отхожих ям!
Обладатель шрама перестал смеяться и, схватив со стола пустую тарелку, метнул ею в толстяка, попав тому прямо в лоб. Турф истошно завопил и, схватив в руки кувшин, собрался было запустить им в обидчика, но тут хозяин изо всей силы грохнул кулаком по столу.
— Опять? — зарычал он, поднимаясь с дивана. — Я же предупреждал вас, негодяи, что выгоню вон, если снова затеете свару! Но вижу, вы со мной не считаетесь! А раз так, убирайтесь к Нергалу в задницу, и немедленно!
— Прости, Корхас, — плаксиво залепетал Турф, виновато глядя на хозяина. — Он первый начал! Я сидел тихо, никого не трогал… — Вдруг толстяк покрылся красными пятнами, на лбу выступила испарина, лицо исказила страдальческая гримаса.
Но причиной тому было вовсе не чувство вины или страха перед разгневанным хозяином. С проворством, которого трудно было ожидать, толстяк Турф вскочил и рванулся к двери.
— Ну вот, что я говорил! — злорадно прошипел обидчик. — Жирный боров опять побежал икру метать!
Он с опаской покосился на Корхаса, но тот уже остыл и, с усмешкой глянув вслед толстяку, взял в руки кубок.
— Ладно, прощаю в последний раз. — Корхас выпил и печально вздохнул. — Ешьте, пейте, да помните мою доброту. Хотя зачем я это говорю? Такие ублюдки, как вы, добра не помнят. Бьешься тут, стараешься, а они потом ответят тебе ножом в спину!
