Тут как раз приехал к нам командир отбирать призывников для погранвойск. И меня в свою группу взял. Не знаю уж почему. Или понравился я ему?
Присмотрелся он ко мне и говорит: «Ты, вижу, парень проворный да шустрый. Так вот, если ты на комиссии себя проявишь, то возьмут тебя в погранвойска».
А форма на нем так ладно сидит, весь ремнями перетянут, на голове фуражка зеленая — глядя на него, я еще сильнее влюбился в погранвойска. Так влюбился, что, казалось, уже не мог сплоховать ни перед какой комиссией.
И вот пришел день испытаний. Я прыгал, ползал, бегал. Помню, оказался перед препятствием, а оно гораздо выше меня. Ну где мне до такой вышины руками достать! Не смогу. Опозорюсь. Вместо границы придется опять в деревню — возвращусь, а там засмеют: какой же ты парень, если к воинской службе не годен! Разбежался я, сколько было во мне злости и отчаяния — все включил в этот прыжок, и допрыгнул! Слышу за спиной: «Да он складный! И сильный, оказывается…»
После этого врачи меня осмотрели, простучали, прослушали, и не один раз. Отбор был необычайной суровости, однако выдержал я и это испытание. Да как! Когда завершила работу призывная комиссия, меня даже похвалили.
И потащились мы на подводах на станцию, в казахстанский город Петропавловск. Прибыли — и сразу в эшелон. В товарных вагонах нас разместили, в каждом — по сорок человек. Добротные деревянные нары в два этажа, чисто, уютно даже. Без постели, на голых досках — кулак под голову — и прекрасно спали!
Ехали до Владивостока пятнадцать суток. Хорошо ехали! Из специально оборудованного вагона выдавали нам чай, периодически — чечевичную и гороховую кашу, а иногда и картофельный суп. Все вкусно! И главное, бесплатно. Нас эта забота удивляла и, я бы сказал, согревала.
Ежедневно «поленницами» вносили к нам в вагон душистые буханки. Каждую делили на восемь, а то и на шесть человек. Мне, как правило, давали порцию меньшую, потому что я был меньше всех. Да я не обижался, считал, что так было правильно.
Ехали мы в своем товарняке дружно. И это было главное. Веселились, радовались, пели песни. А по ночам я, счастливый, мечтал — да нет, не мечтал даже, а пытался себе представить, как там будет, в будущей моей жизни, на грозной и таинственной границе.
Мешались в моем сознании прочитанное, услышанное, воображаемое…
И вот — мечта ли, сон или наяву угаданное будущее? (Сколько раз потом в жизни моей разыгрывались похожие ситуации!) Вдруг привиделось мне…
