Какой мальчишка не мечтает о приключениях, о подвигах? И я мечтал, когда еще пас отару. В ночном, бывало, скакал на коне и воображал себя непобедимым красным кавалеристом. Я вырос, а мечта осталась, жила во мне подспудно, чтобы определить дальнейшую мою жизнь.
Я стал проситься в армию еще за год до срока. Добивался, чтобы взяли добровольцем, и непременно в погранвойска. Почему я решил, что мне нужно именно на границу? Тут «виноват» случай. Пришел из армии один пограничник, много рассказывал о том, как служил в Карелии.
Время тогда было горячее, и его рассказы нас, слушавших, не могли ни захватить.
Пограничник этот дал мне почитать книжку — «Полицейская собака» — так, кажется, она называлась. Тоже вроде бы дело случая. Но это был тот самый случай, который помог мне определиться окончательно и бесповоротно.
— На границе трудно! — пытался урезонить меня секретарь сельсовета.
— Хочу служить там, где трудно, — настаивал я.
— Да ты же вон какой — худенький, маленький.
— Ну и что? Кусаться буду, а врага на нашу землю не пропущу!
Ну он, конечно, смеялся, а я на своем стоял. Уговаривал его чуть ли не год, а пока уговаривал, и время мое подошло — призвали в армию.
В назначенный день, окрыленный, влетел я в кабинет военкома и чуть ли не с порога заявил:
— Направьте меня в пограничные войска!
Военком оглядел хилую мою фигуру и, пряча в усы усмешку, сказал:
— С таким-то ростом? — и занялся разложенными на столе бумагами, будто и не было меня.
Что мне делать? От обиды слезы чуть не брызнули из глаз, но я взял себя в руки и решил, что не уйду, пока не добьюсь своего.
— Так это даже лучше, — говорю военкому, — что я мал ростом: нарушители не заметят, когда буду в дозоре.
— Что? — военком поднял голову, внимательно на меня посмотрел и весело, от души рассмеялся: — А ты находчивый, как я погляжу. Находчивый — это хорошо.
Он задумчиво постучал карандашом по бумагам, потом глянул на меня строго и спросил:
— Родители есть?
— Нет. Живу сам по себе.
— Сам по себе… И давно… умерли родители-то?
— Да еще маленьким совсем один остался.
— А как же ты жил?
— Как придется. Батрачил. Был пастухом. В колхозе потом работал.
Военком посмотрел на мои руки, сбитые, огрубевшие от работы, и вздохнул:
— Да, брат. Уважить, видно, нужно твою просьбу. Не подведешь?
Сердце у меня забилось, и я от радости почти закричал:
— Нет, не подведу!
